Год модернизированного крепостничества. Что дальше?
АВТОР
Владимир Пастухов
политолог, научный сотрудник University College of London
2020 год начался с антиконституционной реформы, а закончился скандалом с разоблачением отравления Навального. Это два главных события года, непосредственно между собой связанные. Одно из них — триггер определенных процессов, другое — их прямое следствие. Логично предположить, что самым главным в уже прошедшем году был именно сам процесс. Благодаря ему за неполные 12 месяцев политическая жизнь в России оказалась полностью переформатирована на новый, он же — старый, лад.
Иногда кажется, что Россия сегодня совсем другая страна, чем год тому назад. Но одновременно, парадоксальным образом, Россия стала более узнаваемой, более похожей на себя саму историческую и литературную. Все те же мессианские сны отъевшихся элит, все то же непробиваемое чванство чиновничества и раболепство покорного ему народа. Вдруг стало совершенно очевидным, что никто никогда не «терял» старую Россию, что эта, якобы утерянная Россия, просто спала на печи, ожидая, когда государство-барин пнет ее, наконец, в бок. Пнуло, проснулась, встречайте.
В чем смысл произошедших перемен? Есть старый, немного скабрезный анекдот о молодом человеке, страдавшем энурезом, который по совету приятеля посетил модного психоаналитика. На вопрос о том, помогла ли ему эта встреча и прекратились ли проявления болезни, повеселевший и воспрянувший духом больной ответил: «Нет, конечно. Но теперь я горжусь этим!» Нечто подобное произошло с Россией в минувшем году. В ее постылой авторитарно-неототалитарной реальности вроде бы ничего существенного не поменялось, но теперь она стала этим гордится.
В 2020 году режим покончил с ложной стеснительностью и стал демонстративно смаковать насилие. Пришла эпоха «полицейского экскэгэбионизма» — теперь все зло обязательно напоказ и с оттяжечкой. И отравление Навального в первую очередь об этом. Насилие из постыдного, вынужденного, применяемого по необходимости и исподтишка, стало универсальным, откровенным и демонстративным методом государственного управления.
Власть в такой форме отнекивается от отравления Навального, что создается полное ощущение того, что ее истинной целью является не оправдаться, а сказать: травили и будем травить. Это же касается всех в спешке принимаемых правительством репрессивных законов, которые потеряли какую-либо связь с конституционным полем после того, как само это поле было в начале года варварски перепахано кремлевским трактором. Голое насилие — ничем не ограниченное и ничего не стесняющееся — вот истинная конституция России образца 2020 года. Логично было бы уже заодно с конституцией поменять и герб. На нем должен был бы красоваться кулак императора Николая I и снизу — сказанные им наследнику согласно апокрифу последние слова: «Держи их вот так…»
Но есть ли в этом новом облике России какая-то действительная новизна? Такая Россия сильно отличается от горбачевско-ельцинской России, однако очень похожа на Россию брежневскую и даже хрущевскую. До сих пор, если и отличается, то только в лучшую сторону, от России сталинской и ленинской, а может быть, и от андроповской. Но, если пойти дальше, в глубь веков, так сказать, то и с этой стороны ничуть не лучше. Россия путинская очень похожа на николаевскую Россию, не дотягивает до России Александра II, и лишь внешне, к счастью, напоминает опричнину. Все эти наблюдения-сравнения — не более, чем трюизмы из категории «капитан Очевидность». Однако, несмотря на их очевидность, к ним приходится обращаться снова и снова, потому что, как оказалось, сложнее всего интерпретировать именно то, что лежит на поверхности, и то, к чему глаз привык.
Оппоненты режима, при всех их разногласиях между собой, сходятся сегодня в одном пункте. По их мнению, Россия при Путине, словно падший ангел, сорвалась со своей исторической орбиты и упала на самое дно. Тема «дна» вообще является одной из доминирующих в современной российской беллетристике. Спор в основном идет о том, какой именно из его уровень был пробит тем или иным действием властей. Я же вижу проблему в прямо противоположном ключе. Беспристрастный взгляд на русскую историю вообще и советскую в частности свидетельствует, что Россия никуда не срывалась. Наоборот, она осталась на своей привычной орбите. Путинизм — это и есть «медианная Россия», Россия как она есть (La Russiа com’è), от которой до дна столько же, сколько и до поверхности.
Вопрос должен быть поставлен совершенно иначе. Не почему Россия упала (она никуда не падала), а почему она не смогла взлететь? А это, согласитесь, совершенно иная постановка вопроса. Итоги прошедшего года дают возможность ответить на этот вопрос гораздо четче, чем раньше. Новая конфигурация русской власти является более прозрачной и понятной, чем ее предшествующие версии, в которых сущность была обернута во всевозможные «обманки», затрудняющие распознание. Теперь же в системе можно гораздо проще выделить главный элемент, и это отнюдь не Путин и даже не представляемый им номенклатурно-мафиозный правящий клан.
Главным компонентом системы, обеспечивающим ее устойчивость, оказался «нерастворимый» обширный обывательский кластер. Именно наличие в России столь крупного рудиментарного социального образования, не подверженного разрушительному влиянию «идеологий», стало тем неподъемным грузом, который за разом раз мешает России уйти со своей традиционной исторической орбиты. Помешал и на этот раз. Тяги русской интеллигенции (пресловутых 14%) элементарно не хватило, чтобы вывести на более высокую орбиту такую махину. А то, что к махине этой прицепился Путин и консолидированные им кланы — это уже второй вопрос. Не было бы его, был бы кто-то другой. И будет еще, если эта массивная глыба «социальной мерзлоты» останется нерастопленной.
Стабильность путинского режима держится на непробиваемой лояльности обывательской массы. Вот где настоящее дно. Эта масса руководствуется не идеями, а предрассудками. Ее интересы не выходят за пределы ее местечкового мирка. Она обожает власть как источник всех ценимых ею благ и одновременно ненавидит ее за то, что эти блага текут мимо ее. Ее социальный идеал — выйти «из грязи в князи», ничего не меняя по существу. Она мечтает быть «сверху» и счастлива, когда видит бывших сильных мира сего распластанными «снизу». Она алчна, прожорлива, плохо образована и завистлива. Она смотрит расследования Навального как клуб кинопутешествий по чужим дворцам и мечтает жить так же, как герои этих расследований. Она — истинный демиург режима, хотя и не стала его бенефициаром.
Кто же это? Это наш старый исторический знакомый — неолитическое (патриархальное) крестьянство, выгнанное со своих насиженных мест, провернутое через мясорубку коллективизации и индустриализации, спрессованное городом в пыльно-ледяную глыбу, но сохранившие в неприкосновенности свой ментальный архетип — прагматизм, ограниченность кругозора, предельно короткий «радиус доверия», правовой нигилизм и другие.
...
Есть ли смысл удивляться тому, что этому практичному и равнодушному наследнику русского крестьянства не только безразлично, кто отравил Навального, но в глубине души он ни капли не сочувствует отравленному и его сподвижникам. И в Кремле это прекрасно понимают и именно на это делают свою основную и единственную ставку, проводя свою политику «минус 14%». Потакать во всем предрассудкам массы и изолировать ее от влияния конкурентов — вот и вся «формула успеха». Путин знает, что температура кипения очень маленького по размерам русского политического класса не имеет никакого значения, пока он плавится в собственном соку, отделенный китайской стеной от опекаемой им массы. И только поэтому этот класс пока еще не подвергся полной санации.
...
Боюсь, что в Кремле, при всей изощренности его политических мозгов, исторически неправильно оценивают ситуацию. Те, кто давно и внимательно следит за эволюцией путинского режима, знают, что он всегда был достаточно последователен в проведении общей линии на сворачивание демократии и выдавливании либерализма из России. С самого начала пришедшая с Путиным к власти команда вдохновлялась идеями европейских ультраправых политиков, таких, например, как старший Ле Пен.
Наиболее полно и рельефно идеологические установки пришедшего к власти клана были изложены в серии книг под общим названием «Проект Россия». Как утверждается в Википедии, «осенью 2005 года неизвестным издательством без указания выходных данных был выпущен спецтираж анонимной книги «Проект Россия», который фельдъегерской почтой был разослан во властные структуры страны: ФСБ, МВД, Администрацию Президента, Генеральную Прокуратуру, Государственную думу, МИД. Вскоре книга была внесена в реестр изданий, рекомендованных для чтения госслужащим, а также общественно-политическим деятелям Управлением делами Президента России». Позднее авторство было приписано персонажу, некоему загадочному религиозному деятелю Юрию Шалыгину.
В книге, которая, по замыслу издателей, должна была стать чем-то вроде «Краткого курса ВКП(б)» новой эпохи, откровенно описывалась как политический идеал модель государства, которую в рамках европейского политического дискурса принято называть фашистским. Те, кто полагает это преувеличением, рекомендую лично ознакомиться хотя бы с первым томом. Но гораздо важнее то, что книга в значительной степени оказалась провидческой, и с высоты сегодняшнего 2020 года можно сказать, что государственное строительство путинской России осуществлялось не по наитию, а строго в соответствии с заранее продуманным и даже опубликованным планам. Просто те, кто читал этот проект в 2005 году, не понимали, что это план. Тогда как раз только вышел на экраны «Ночной дозор» Бекмамбетова, которым засматривалась страна, и всю книжную серию «про Россию» единодушно записали в разряд русского фэнтези.
В некотором смысле это и было фэнтези. Построить европейский фашизм в азиатской крестьянской стране было не более реалистичным проектом, чем построить в ней европейский социализм. Может быть кому-то, кто судит по внешним признакам, и кажется, что этот план удался. Но это заблуждение. Все деспотические режимы, культивирующие насилие, внешне чем-то похожи друг на друга, и в этом смысле с равным успехом у современной России можно обнаружить черты сходства и с античными диктатурами фараонов древнего Египта. Но сущностно — это совсем иной общественный и государственный строй, чем европейский фашизм.
...
Но, что европейцу смерть, то русскому крестьянину — его нормальная повседневная реальность. Выстроенный Кремлем по лекалам «Проекта Россия» государственный строй оказался не фашизмом, а модернизированным крепостничеством, эксплуатирующим остаточную крестьянскую ментальность русского обывателя. В отличие от европейского фашизма, он «по убытии» конвертируется не в либерализм, а в дикую русскую смуту. И либералы-интеллигенты не будут иметь к этому никакого отношения. Тут будут работать совсем другие механизмы, смысл действия которых нынешним кремлевским властителям недоступен.
Я уже сравнивал русского обывателя с «социальной мерзлотой». У него есть только два состояния — твердое, когда он подморожен, и газообразное, когда он разогрет. В этом и вся проблема. У опоры режима не бывает промежуточных состояний. Либо все «за», либо «на вилы», причем переход из одного состояния в другое осуществляется практически мгновенно, без каких-либо промежуточных же стадий. Вчера праздновали трехсотлетие дома Романовых, сегодня сбросили всю семью в уральскую шахту. Вчера голосовали за СССР (что характерно — теми же 86%, какая стабильная цифра, однако), завтра разобрали СССР «на троих» под водочку в пуще.
У европейского фашизма, если мы говорим не о личностях, а о социальном и политическом строе, как это ни странно прозвучит, есть историческая стратегия выхода. Судьба Германии, Италии и той же Испании после войны подтверждает это. Фашизм антидемократичен и основан на насилии, но при этом укрепляет то, что впоследствии становится строительным материалом для правового государства — судебную систему, бюрократию и социальную дисциплину. Отсюда двойственное отношение к таким историческим фигурам как Пиночет, Муссолини или Франко. У путинской России такой стратегии выхода нет. Модернизированное крепостничество — это дикое насилие без конструктива. Оно антиинституционально, ничего не укрепляет, но все, что можно, доламывает, оставляя, в конце концов, страх и обман как две единственные реальные социальные скрепы.
Из праха собрано, в прах и обратится — вот историческая формула нынешней российской власти. И, если и будет из этой эпохи извлечен какой-нибудь урок, то не политический, а нравственный, и то для этого придется сильно постараться. Режим чувствует инстинктивно, что конец будет мучительным, но не понимает, с какого края запылает. Он хочет обезвредить детонатор, возводя вокруг вызывающих у него подозрения «14 процентов» политическую линию Маннергейма. Но проблема в том, что крестьянская обывательская масса не нуждается в детонаторе, она обладает способностью к самовоспламенению. Для этого лишь нужно ее хорошенечко подогреть.
Лучшим нагревателем массы, как показывает весь исторический опыт России, является война. Не обязательно ядерная или мировая, достаточно и затяжного субрегионального конфликта или просто длительной «холодной войнушки». С точки зрения здравого смысла, Кремль должен был бы вести очень миролюбивую политику, стараясь избегать риска перегрева массы.
Но логика его внутренней борьбы не позволяет ему действовать с позиций здравого смысла и все глубже заталкивают режим в войну. Если бы я был злым, я бы повторил слова Ленина из письма Горькому, написанного в 1913 году: «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции (во всей Восточной Европе) штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие». Но я не злой и очень боюсь, что наследнички Николаши в Кремле рано или поздно таки доставят нам это удовольствие…
https://mbk-news.appspot.com/sences/god ... rovannogo/
Login
Register
FAQ
Search
))
