Льюис Кэрролл ОХОТА НА СНАРКА (Т/Д)ерзание в восьми приступах. (1)
Перевод С.Воля.
Приступ первый. Высадка.
"Вот где должен быть Снарк" - так Белман гласил, И, думой о высадке полн, Он каждому в волосы палец вонзил Для поддержки над гребнями волн.
"Вот где должен быть Снарк! Это я говорю, И тем экипаж поддержу. Вот где должен быть Снарк! - третий раз повторю. Все верно, что трижды скажу!"
Чистильщика (2) список командный включал, Умельца, что шляпы тачал (3); От ссор всякий спор Адвокат защищал, Ну, а Маклер знал цену вещам.
Выигрывать мог Биллиардный Игрок Все ставки при мизере личной, Но общие средства надежно берег Банкир, к миллионам привычный.
Бобер в моряки не годился почти, Но Белман считал его дельным: Он спасал от крушений, усевшись плести Кружева на носу корабельном.
А один в экипаже взял уйму поклажи, Но забыли ее при посадке - И кольца, и перстни, и зонтик, и даже Походный костюм и перчатки.
Свое имя нанес он на все сундуки - На все сорок два, как печать, Но в эти подробности и пустяки Собратьев не стал посвящать.
Он страдал от того, что всего у него Осталось пальто только семь. А ботинок три пары.. Но хуже того: Он забыл свое имя совсем.
Откликался на "Эй" и на "Парень, скорей" На любой громкий окрик и брань. На "Валяй, не мелькай", на "Медяшку задрай" Но особо - на "Где эта дрянь?!"
Лишь для тех, кто под стать всех привык называть, Посолидней он имя носил: Он для друга в ночи был "Огарок свечи", Для врага - "Недоеденый сыр".
"Да, он толст, неуклюж, слабый ум у него, - Белман часто говаривал так, - Но ведь редкий храбрец! И важнее всего, Что ему позарез нужен Снарк!"
Он гиенам на взгляды шутя отвечал, И беспечно кивал головой, А однажды с медведем под ручку гулял, Чтоб поднять его дух боевой.
Его Пекарем взяли, а там - хоть за борт. Белман чуть не свихнулся от горя: Этот Пекарь мог печь только свадебный торт. Как такое состряпаешь в море?..
О последнем в команде - особый рассказ: С виду был он тупейший болван, Но с идеей о Снарке носился как раз, И его полюбил капитан.
Мясником его взяли - и был он суров. А неделю спустя заявил, Что умеет разделывать только бобров. Добрый Белман язык проглотил.
Отступив, возразил с дрожью в голосе он, Что зачислил бобра одного, Что бобер приручен - и весьма огорчен Он будет кончиной его.
Гулявший на палубе бедный Бобер Разрыдался, узнав о кончине: Все Снарки, вся радость охоты, - все вздор, Ибо счастье померкло отныне.
Но тщетно от требовал для Мясника Отдельное судно найти - Ведь Белман прибавить не мог ни штриха К навигаторским планам пути.
В искусстве морском и с одним кораблем, Где колокол только один, Нелегок твой путь - и забудь об ином, Плывя меж вулканов и льдин!
Бобра защитить, преуспев в дешевизне, Кольчугой подержаной можно! - Так Пекарь считал. Страхование жизни Казалось Банкиру надежней.
Он мог замечательных полисов пару Продать или дать напрокат: Один - от ущерба на случай пожара, Другой - если выпадет град.
С тех пор, после этого скорбного дня, Если рядом Мясник проходил, Бобер даже глаз не пытался поднять, Непонятно робел и грустил.
Приступ второй. Речь Белмана.
Экипаж до небес возносил своего Капитана за гордую стать, Грациозность и стройность. А мудрость его Каждый мог на лице прочитать.
Приобрел он обширную карту морей (Без намека на сушу, признаться). Команда с восторгом решила, что в ней Сумеет легко разобраться.
Построенья Меркатора(4), полюса да экваторы... Если б Белман вскричал: "Что в них толку?.." Отвечали бы рьяно на вопрос капитана: "Условные знаки - и только!"
"Эти карты подряд островами пестрят; Бравый Белман достал не простую, - Завопили бы вмиг - а почище других: Совершенно, предельно пустую!"
Распрекрасно вокруг! Но заметили вдруг Все, кто Белману так доверял, Что с собой в океан удалой капитан Не компас, а колокол взял.
Он обдумывал фразы, изрекая приказы, От которых команда терялась: "Нос левее! - кричал, - И правее штурвал!" Что вряд ли кому удавалось.
А когда они путали руль и бугшприт, Белман враз объяснял в чем тут дело: Мол, в тропическом жаре их судно парит И слегка, так сказать, "оснаркело".
Был и главный изъян. Как страдал капитан! Зря надеялся он, это точно, Что ему п о в е з е т, и корабль не пойдет На Запад при ветре Восточном!
... Но на сушу ступив и поклажу сгрузив, Пересилив преграды и шквалы, Загрустил экипаж - так уныл был пейзаж: Всюду пропасти, камни и скалы.
Белман видел - к отчаянью люди близки. Повторял он им звонко, удало Пару шуток на случай смертельной тоски, Но команда бессильно стонала.
Тут же щедрой рукою отмерил он грог, Предлагая на берег присесть, И когда начал речь, то никто бы не смог Отрицать его доблесть и честь.
"Предоставьте мне уши, о, братья по тризне, Соотечественники и Рим!.."(5) Все любили цитаты и выпили трижды За здоровье налившего им.
"Много плыли мы месяцев, много недель (По четыре их в каждом, не так ли?) Но клянусь - даже промелька Снарка нигде Изловить не сумели ни капли.
Много плыли недель мы и множество дней (В неделе их семь, я замечу) - Не принес ни один - капитану видней - С нашим Снарком желанную встречу.
Так запомните пять - повторяю опять - Пять примет безошибочных, пять Самых верных примет, по которым в момент Можно сущего Снарка узнать.
Во-первых, - о вкусе, о первой примете, - На тесный пиджак он похож, Он пуст, но рассыпчат, и пахнет, как ветер, Когда его в поле найдешь.
Снарк поздно встает - вот примета вторая. Сонливей никто мне неведом: Ест он завтрак во время вечернего чая И назавтра сидит за обедом.
Третье - тупость его в пониманьи острот. Вот на чем он легко попадется! Он понуро вздохнет и надолго замрет, В каламбуре пока разберется.
В-четвертых - привязанность лишь к одному - Купальным каретам для пляжа (6). Без них он ни шагу и верит тому, Что они - украшенье пейзажа.
В-пятых - гонор его. Он велит разобрать В чем кроется самая суть: Кто с усами - всегда норовит разодрать, А кто с перьями - тот грызануть.
Простой Снарк безвреден. Однако, мой долг Велит, чтобы я вам сказал: Кое-кто из них - Буджум!" (7) - тут Белман умолк, Ибо в обморок Пекарь упал.
Приступ третий. Рассказ Пекаря.
Стали с Пекаря плюшками одурь сбивать С вареньем, глазурной помадкой, Кресс-салатом, горчицей; а там - ободрять Советом и хитрой загадкой.
Предложил он несмело свой грустный рассказ, Когда к нему силы вернулись. "Молчать! Не визжать!" - крикнул Белман тотчас И в колокол звякнул, волнуясь.
Мог молчанья настал. И никто не стонал, Не визжал, не мычал и не выл. Только тот, кто легко откликался на "Хо", Старомодно чуть-чуть говорил:
"Были мать и отец мой бедны, но честны..." "Пропусти это! - Белман вскричал, - Ночь придет, и тогда Снарк уйдет без следа; Ты минуту уже потерял!"
"Сорок лет пропускаю, - молвил Пекарь, рыдая, - И начну с того самого дня, Когда вы для подмоги в охоте на Снарка С собой захватили меня.
Милый дядя, в честь коего назван я был, Говорил, когда я с ним простился..." "Пропусти и его!" - капитан завопил И за колокол гневно схватился.
"... Он тогда мне сказал - кроткий Хо продолжал, - "Если Снарк - просто Снарк - чудно с ним! Притащи его в дом - и огонь разожжем, И с петрушкой на стол подадим.
Снарка можешь с наперстком, с опаской искать, Гнаться с вилкой, надеждой и пылом, Кипой транспортных акций ему угрожать, Прельщать и улыбкой, и мылом..."
"Это так! - в нетерпении Белман вскричал Дерзновенно, поспешно и жарко, - Этим самым путем, я и прежде слыхал, Нужно пробовать выловить Снарка!"
"... Но, племянничек свечный!.. Ужасен твой день, Если Снарк - это Буджум. Уж тут Ты рассеешься мягко, исчезнешь, как тень. И вновь тебя не соберут!"
Это то, это то, что гнетет меня всплошь, Если дядин завет вспоминаю, И тогда в моем сердце творожная дрожь, Будто в чаше, налитой до краю.
Это то, это то..." "Слышал каждый из нас!" - Крикнул Белман, сердясь не на шутку. Только Пекарь просил: "Дай сказать еще раз: Это то, это то, что мне жутко.
Снарк меня обуял - ночью каждою я Вновь сражаюсь, овеяный снами: То с петрушкой сквозь мглу брошу Снарка к столу, То опять разжигаю им пламень.
Но когда встречу Буджума... В этот же день И мгновение, твердо я верю, Я рассеюсь внезапно, исчезну, как тень; Мне не вынести эту потерю!"
Приступ четвертый. Охота.
Тут Белман стал хмур и сказал, ужасаясь: "Что ж раньше молчал ты, о боги! Ведь намеки такие опасны сейчас, Когда Снарк, так сказать, на пороге!
Мы не меньше взгрустнем, чем скорбишь ты о том, Что собраться не сможешь опять. Но, мой друг, когда наш начинался вояж, - Вот тогда бы об этом сказать!
Ведь намеки такие опасны сейчас! (Я сказал. я опять повторил)" И, вздохнув тяжелей, отвечал кроткий Эй, "В день погрузки я все говорил.
Обвините в убийстве, в потере рассудка, - Кто без слабостей иль заблуждений?.. - Но притворства и лжи, даже вымолвить жутко, Не найти средь моих преступлений.
Я все сообщил по-немецки, по-датски. На греческом и на иврите. Лишь одно позабыл - и готов разрыдаться - По-английски вы лишь говорите!"
"Твой рассказ тронул нас, - произнес капитан, Чье лицо с каждым словом длиннело, - Но теперь, когда время спешит по пятам, Всякий спор - бесполезное дело.
Я речь прерываю на этих словах. Потом, на досуге, продолжим. Запомните: Снарк уже в наших руках, И каждый искать его должен.
Мы будем с наперстком, с опаской искать, Гнаться с вилкой, надеждой и пылом, Кипой транспортных акций начнем угрожать, Прельщать и улыбкой, и мылом.
Снарк - это диковинка. Он не желает В обычные сети попасть. Сегодня испробуем все - кто что знает; Что не знаем - испробуем всласть.
Ибо "Англия ждет!.." (8) - в этой фразе святой Есть банальность, признайтесь себе. Меньше слов! Снаряжайтесь в нешуточный бой, Готовьтесь к нелегкой борьбе!"
Начался общий сбор: Пекарь сделал пробор И пальто свои чистил и тряс; Взял Банкир для охоты свежий чек и банкноты, Упраздняя монетный запас.
Чистильщик и Маклер точили лопату, Ворочая камень: раз-два! Лишь Бобер безучастно косился куда-то, Как прежде плетя кружева.
Хоть тут же на месте, взывал к его чести Адвокат, говоривший немало О том, что круженье и хитросплетенье Частенько закон нарушало.
Взъярившийся Шляпник придумал покрой И банты вертел, как колеса; Игрок Биллиардный дрожащей рукой Взял мел и натер кончик носа.
А Мясник в желтой лайки перчатки и брыжи Внезапно предстал разодетым И всхлипнул: "Речь Белмана - каша, я вижу. Клянусь предстоящим банкетом!
Представиться Снарку таким молодцом Молю, помогите при встрече!" И Белман кивнул с прозорливым лицом: " "Если будет погода под вечер!.."
Тут даже Бобер предпочел марширнуть - Ведь несчастный Мясник разрыдался. Толстый Пекарь застыл, но и он подмигнуть Одним глазом страдальцу пытался.
"Будь мужчиной! Тебе-то рыдать не годится, - Мясника капитан пристыдил, - Попадись нам Джубджуб, норовистая птица, - Тут дело потребует сил!"
Приступ пятый. Урок для Бобра.
Снарка стали с наперстком, с опаской искать, Гнаться с вилкой, надеждой и пылом, Кипой транспортных акций взялись угрожать, Прельщать и улыбкой, и мылом.
Но тут Мясника хитрый план осенил: Он вылазку сделал отдельно В долину, которая крылась в тени Безлюдна, мрачна, беспредельна...
Бобер то же самое выбрал решенье И вышел на это же место, Но оба сумели свое омерзенье Не выдать ни словом, ни жестом.
Был каждый уверен, что в мыслях его Только Снарк, только нынешний труд, И оба старались не видеть того, Что одною дорогой идут.
Но долина спускалась все ниже и ниже. Холодало, темнело в тиши, И они зашагали все ближе и ближе - От волненья, а не от души.
Вдруг пронзительный крик разодрал небеса, Налетевшей опасности крик. Даже хвост у Бобра побледнел до конца, И поежился как-то Мясник.
И о детстве далеком он вспомнил в тоске - Как блажен и невинен он был! (9) - Потому что на грифеля скрип по доске Раздирающий крик походил.
"Это голос Джубджуба! - он вдруг заорал, Хоть считался тупицею твердо, - Я сказал первый раз, как бы Белман сказал! - Он добавил спокойно и гордо. -
Клич Джубджуба звучит! О, считай же скорей - Ты поймешь: я сказал это дважды! Так Джубджубы поют! Не докажешь верней То, что трижды скажу я однажды!"
Бобер каждой фразе внимал и старался Считать изо всех своих сил, Но к третьему разу совсем потерялся И с горя отчаянно взныл.
Почувствовал он, что все муки впустую - Как бедный свой ум ни терзал, Но сбиться со счета сумел он вчистую - И чуть не рыдая сказал:
"Один к одному ... плюс один... не пойму... Тут и пальцев не хватит считать!" Даже в юности он не бывал обречен Из-за сумм столь ничтожных страдать!
"Это вычислить можно! - Мясник заявил, - Это вычислить нужно! Сейчас Мы и вычислим это! Тащи-ка чернил, Раз уж время свободно у нас!"
Лишь только назад возвратился Бобер С портфелем чернил и тетрадей, Вдруг выползли странные твари из нор, На возню с изумлением глядя.
Мяснику не до этого было - по ручке Сжимая в обеих руках, Он писал с увлеченьем и Бобру объясненья Давал в популярных словах:
"Число "три" подойдет как исходное нам. Взяв его, семь и десять мы сложим. После вычтем из тысячи восемь, а там Сумму с разностью враз перемножим.
На число девятьсот девяносто плюс два Результат мы разделим. При этом Получаем семнадцать. Наука права! Полюбуйся точнейшим ответом! (10)
Объяснил бы я с радостью способ решенья - Так он ясен мне, но все равно, У тебя нет ума, у меня - ни мгновенья. Ведь о многом сказать суждено!
Я увидел в упор то, что мне до сих пор Полной тайной казалось, и вскоре я Без особых трудов дать подробный готов Урок Натуральной Истории."
Продолжая в дальнейшем в том же духе мудрейшем, Позабыл он приличья тотчас. И ведя обученье, не сделал введенья, Чем общество просто потряс:
"Норовистый характер у птицы Джубджуб, Страсти гложут ее от природы. У нее вкус к одежде нелеп, даже туп, И стареет стремительней моды.
Если знает кого - признает, как друзей, А на взятки взирает презрительно; Копит подписи - кроме своей - у дверей В собрании благотворительном.
Ее лакомый вкус сохраняется тонким - Где там устрицам, яйцам, свинине! - Или в красного дерева прочном бочонке, Или в кости слоновой кувшине.
Хоть в клею засоли, хоть в опилках свари С саранчой и тесьмою узормой, Но одно соблюдай - сохрани, хоть умри, Ее симметричную форму.
Мясник был бы рад до утра продолжать, Но не вечно же время наук! Зарыдал он с восторгом, пытаясь сказать, Что отныне Бобер - его друг.
Взляд Бобра источал только нежность в ответ - Так сердечно и слезы не льют. Он из книг не узнал бы за семьдесят лет, То, что понял за десять минут.
Крепко за руки взявшись, вернулись они. Белман, струхнувший было, сказал В благородном волненьи: "Искуплены дни, Когда океан нас терзал!"
Чудо-дружба пришла к Мяснику и Бобру, Не отыщешь такую на свете. Зимой или летом, в мороз и жару, Порознь их просто не встретишь.
Если ссоры случались, - всяк знает из нас, Что без ссоры друзей не бывало: - Песнь Джубджуба над их головами неслась И навечно их дружбу скрепляла.
Приступ шестой. Сон Адвоката.
Снарка стали с наперстком, с опаской искать, Гнаться с вилкой, надеждой и пылом, Кипой транспортных акций взялись угрожать, Прельщать и улыбкой, и мылом.
Адвокат так усердно Бобра убеждал В незаконности кружев плетенья, Что устал и заснул, и во сне увидал Предмет своего вожделенья.
В странный зал он проник, где, напялив парик, И на мантию ленты надев, Снарк с моноклем сидел, защищая в суде Свинью, что оставила хлев.
Показали свидетели - хлев пустовал. Как от фактов уйти неизбежных?.. А судья преспокойно закон толковал В выражениях нежно-безбрежных.
Обвинительный акт был темнее темна, Но Снарк разобрался толково Где свинья, где вина - ведь по акту о н а К процессу должна быть готова!
Снарк пыхтел три часа, но не смог и тогда Повлиять на присяжных, к их чести: Каждый мненье составил еще до суда (11), А уж тут голосили все вместе.
"Пункт гласит..." - вел судья. Снарк воскликнул: "Друзья! Тюльку травите! Вникните здраво - Это мертвый закон, а вопрос погружен Вглубь Земельного Римского Права! (12)
Обвините в измене свинью - но она Соучастником лишь остается; Коль позволите довод "ничего не должна" (13), Отпадет обвиненье в банкротстве.
Факт ухода из хлева не стану тревожить - Я уверен, хоть случай и дерзок, Полным алиби должно вину уничтожить В отношеньи судебных издержек. (14)
Мой клиент! Я присяжным теперь отдаю Твою бедную участь и честь!" Тут на место он сел, призывая судью Кончить дело и факты учесть.
Однако судья объяснил не без гнева, Что это ему невдомек; Тогда, превзойдя показанья из хлева, Снарк встал и учел все, что смог.
С вердиктом (15) случился полнейший разброд - Присяжные сникли давно, Но решили, что Снарк лучше них разберет, Как сложить части слова в одно.
Снарка ждать не пришлось - признавая отважно, Что за день изрядно устал, Возгласил он: " ВИ-НОВ-НА !" (16) под стоны присяжных. Кто-то в обморок даже упал.
Приговор вынес Снарк - у судьи от волненья Что-то вымолвить не было мочи. Все затихло, и даже булавки паденье Показалось бы громом в полночи.
"Пожизненно - ссылка!" - гласил приговор, - И штраф сорок фунтов - п о т о м !" Шквал оваций сорвался, лишь судья сомневался В совершенстве его правовом.
Ликованье присяжных тюремщик прервал, Объявивший сквозь слезы бессилья, Что эффект приговора трагически мал - Ведь свинья много лет как в могиле (17).
Судья этот зал покидал с омерзеньем, Только Снарк, хоть и он побледнел, Как защитник, охваченый долгом и рвеньем, До конца бушевал и ревел.
Все ясней и ясней Адвокату во сне Этот рев доносился до слуха - Белман в колокол бил изо всех своих сил И звонил ему в самое ухо.
Приступ седьмой. Судьба Банкира.
Снарка стали с наперстком, с опаской искать, Гнаться с вилкой, надеждой и пылом, Кипой транспортных акций взялись угрожать, Прельщать и улыбкой, и мылом.
Банкир, окрыленный отвагой редчайшей (К чему указанья вели), За Снарком вперед, как безумный, помчался И тотчас же скрылся вдали.
Но покуда искал он с наперстком, с опаской, Бандаснетч (18) нипочем не дремал И, в два счета нагрянув, Банкира сграбастал; И напрасно несчастный кричал.
Предлагал он и скидку, и аккредитив Семи с половиной фунтовый, - Бандаснетч только шею тянул, отпустив, И Банкира сграбастывал снова.
И пока страшным градом били челюсти рядом И дымился злогарный оскал, Тот брыкался и бился, скакал и валился, А потом ослабел и упал.
Все сбежались, и бросился зверь наутек; Завлекая, он выл устрашенно. "Я того и боялся!" - так Белман изрек, А потом зазвонил похоронно.
Так Банкир почернел, что никто б не сумел Вспомнить облик упавшего друга. В ужасающей схватке на нем без остатка Жилет побелел от испуга.
К всеобщему ужасу вдруг он поднялся, Облаченный в изысканый фрак, И с дурацкой гримасой говорить попытался, Но язык не сдвигался никак.
Он назад возвратился и в кресло свалился, А когда к волосам прикоснулся, Бедоломно воспел, забубнил, загремел, Стало ясно : бедняга свихнулся.
"Пусть сидит у дороги! - крикнул Белман в тревоге, - Мы успели полдня потерять! Время позднее очень, чуть промедлим - до ночи Не сумеем мы Снарка поймать!"
Приступ восьмой. Исчезновение.
Снарка стали с наперстком, с опаской искать, Гнаться с вилкой, надеждой и пылом, Кипой транспортных акций взялись угрожать, Прельщать и улыбкой, и мылом.
Но они содрогались от мысли о том, Что быть может напрасной погоня; Первым прыгал Бобер, ударяя хвостом. Солнце скрылось, и день был на склоне.
"Там безумно орет Этот Самый... ну Тот... Вы прислушайтесь, - Белман заметил, - Головой он мотает, руками трясет... Ну конечно же, Снарка он встретил!"
Все вгляделись с восторгом, лишь Мясник отозвался: "Нам шутки его не впервой!" Славный Пекарь на ближней скале возвышался - Простой безымянный герой!
Этот миг был высок и торжественно строг, И вдруг, словно спазмом сковало, Предстало их зренью дурное виденье - Как бездна героя объяла.
"Это Снарк!.." - донеслось. Но, хоть сладок успех, Не обманешь удачей судьбу. Докатилось лавиной веселье и смех, И зловещее : "Это же Бу..."
И смолкло. Кому-то послышался вздох - Безнадежный, похожий на "джум". Другим показалось, что это быть мог Ветерка пролетавшего шум.
Шла до ночи охота. Ничем не была: Ни застежкой, ни следом, ни знаком, Ни пером и ни пухом приметна скала, Где встретился Пекарь со Снарком.
Средь веселья и хохота, в этот же день, Среди слов, что едва говорил, Он рассеялся мягко, исчез, словно тень. Снарк, как видите, Буджумом б ы л. ________________________________________________________________ Примечания переводчика. (1) - По-английски подзаголовок можно прочесть и как "Агония в восьми конвульсиях", и как "Мучение в восьми песнопениях", и как "Борение в восьми приступах" (2) - У Кэрролла имена всех персонажей начинаются с буквы "Б" (3) - Профессионально одуревший от ядовитых испарений Шляпник - любимый еще по "Алисе" герой Кэрролла, некогда проявлявшего дагерротипы в аммиачных парах. (4) - Г.Меркатор - фламандский математик, составитель доныне живущих навигационных карт. (5) - Намек на слова Марка Антония над телом Цезаря в трагедии Шекспира. (6) - Громоздкие приспособления, въезжавшие в воду и скрывавшие купальщиков. (7) - "Буджум" смахивает на имя страшилища, соответствующего русскому Буке и призванного пугать маленьких детей. (8) - Намек на призыв адмирала Нельсона во время Трафальгарского сражения, вскоре после которого он был убит выстрелом из мушкета. (9) - Уже вторая у Кэрролла пародия (в размерах, правда, одной строки) на детское нравоучительное стихотворение. Первая же в переводе Д.Орловской для книги "Алиса в стране чудес" известна как "Это голос Омара". (10) - Действительно, (10+7)*(1000-8):(990+2)=17, т.е. (10+7); тут вся тонкость в том, что 10 м и н у с 7 все-таки равно трем. (11) - Напомню, что присяжные должны выразить общее мнение в процессе суда. (12) - Если в самобытном Английском праве не хватало "статей", обращались к античному, где основное - право гражданина на владение землей. Свинья, стало быть, попрала святая святых. (13) - Имеется в виду положение "nil debet" (14) - Спящий Адвокат - барристер, представитель высшего из двух разрядов адвокатуры; наличие такой двойственности как раз увеличивало издержки. (15) - Вердикт - решение о виновности или невиновности подсудимого. (16) - Вспомним, что Снарк должен быть з а щ и щ а т ь свинью. (17) - Без точного подтверждения, что подсудимый извещен о процессе, суд неправомочен. (18) - В переводе Д.Орловской стихотворения "Бармаглот" для книги "Алиса в Зазеркалье" он назван "Брандашмыгом".
|