JOURFIXE

Pan Novichek
Quousque tandem, Catilina, abutere patientia nostra?


Кстати вот еще немного из Цицерона:

Благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями.
Болезни мысли губительнее и встречаются чаще, чем болезни тела.
Взяточники должны трепетать, если они наворовали лишь сколько нужно для них самих. Когда же они награбили достаточно для того, чтобы поделиться с другими, то им нечего более бояться.
Деньги — нерв войны.
Каждый человек может заблуждаться, но упорствовать в заблуждении может только глупец.
Не знать истории — значит всегда быть ребенком.
Не следует завладевать разговором как вотчиной, с которой имеешь право выжить другого.
Невежество — ночь ума, ночь безлунная и беззвездная.
Недостаточно овладеть премудростью, нужно также уметь пользоваться ею.
Нельзя любить ни того, кого ты боишься, ни того, кто тебя боится.
Нет ничего святого, чего деньги не могли бы осквернить, ничего столь сильного, чего нельзя было бы осилить деньгами.
Ошибаются те, которые во время благополучия думают, что навсегда избавились от невзгод.
Первая задача истории — воздержаться от лжи, вторая — не утаивать правды, третья — не давать никакого повода заподозрить себя в пристрастии или в предвзятой враждебности.
Пока есть жизнь, есть и надежда.
Привычка есть вторая натура.
Путь в подземное царство отовсюду одинаков.
Величайшее из достижений оратора — не только сказать то, что нужно, но и не сказать того, что не нужно.

(c) wiki

Domnitch
Однако! Не только ритор и оратор... А умище-то!.. Мудёр, ох мудёр Цицеронище!


Братья Бондаренко. Сказки.
Из книги "Заячья неделя", Москва, "Советская Россия", 1970

«Дружба»

Часто бывал в гостях медведь Тяжёлая Лапа в гостях у медведя Спиридона. Придёт и поскорее за стол. лезет:

-Угости-ка чем-нибудь.

Сроду ничего своего не было, только тем и кормился, что по гостям ходил. Говорил медведю Спиридону:

-Ты мой самый лучший друг.

И медведь Спиридон ему верил. Но случилась однажды со Спиридоном беда. Пустил кто-то по лесу слух, что это он в прошлую среду выкрал у медведя Потапа улей с мёдом.

И отвернулись все от медведя Спиридона. Перестали с ним даже здороваться. Говорил он, что не брал, что его даже в этот вечер и в роще-то не было. Но ему никто не верил. Тогда пошёл медведь Спиридон к медведю Тяжёлая Лапа:

-Замолви за меня слово. Защити.

-Что ты, - попятился от него медведь Тяжёлая Лапа, - стану я тебя защищать и скажут все6 значит и он заодно с ним, и он ворует. Ты уж как-нибудь сам защищайся.

-Но ты же знаешь, что я не брал мёду у Потапа. Мы же с тобой в этот вечер в Осинники ходили, осинским медведям бока мяли.

-Это верно, - подтвердил Медведь Тяжёлая Лапа, - ходили мы, но всё-таки ты в эту историю меня не впутывай. Сам из своей беды выкручивайся.

И дверь перед медведем Спиридоном захлопнул, даже в берлогу не впустил его.

Так и ушёл медведь Спиридон ни с чем домой.

И кто его знает. Как бы он снял позор с себя, если бы не прослышали о его беде медведи из Осинников... Выручили они его. И не звал он их, сами пришли. И сказали всем:

-Зря грешите на Спиридона, не воровал он в этот вечер. Он у нас в роще был, бока нам мял. Так намял, что до сих пор прийти в себя не можем.

И все увидели: не виноват медведь Спиридон. Извинились перед ним, и всё пошло, как прежде.

Узнал медведь Тяжёлая Лапа, что все опять дружат с медведем Спиридоном, пришёл к нему:

-Пусть, - говорит, - опять у нас с тобой всё будет так, как было.

И полез за стол:
-Угости-ка чем-нибудь.

А медведь Спиридон взял кусок стекла, разломил его пополам и протянул медведю Тяжёлая Лапа:

-Сделай как было.

Долго возился со стеклом медведь Тяжёлая Лапа, но так и не смог ничего сделать. Вернул медведю Спиридону, сказал:

-Как было – не будет.

-Вот и я тебе то же самое скажу, - подхватил его слова медведь Спиридон, - как было у нас с тобой, теперь не будет.

И выставил медведя Тяжелая Лапа за порог.

Братья Бондаренко
Из книги "Заячья неделя", Москва, "Советская Россия", 1970

Медвежье яблоко

Проходил Медведь под яблоней и приметил яблоко на вершине. Постоял, поглядел на него, пятернёй в затылке поскрёб. Сказал:
-Налилось, да недоспело. Но ничего, дойдёт.

Только сказал так, а Енот выходит из-за берёзки. И не звал его Медведь, сам вышел, лишний раз на глаза показаться, авось пригодится:
-Что, Михайло Иваныч, яблочком любуешься?

-Любуюсь, - прокряхтел Медведь, - да оно зеленоватое пока. Не дошло.

И вдруг насупился, сдвинул косматые брови.
-А ты что, - спрашивает, - тоже на него заришься? Смотри у меня. Это яблоко я себе выглядел. Доспеет, сорву.

Сказал и ушёл, а Енота будто столбняк прошиб. С места сдвинуться не может. Хлопает себя лапками по груди, приговаривает:
-Ах, батюшки! Как же теперь быть? Сорвёт кто-нибудь яблоко, а Медведь меня виноватить будет. Забранит, до смерти забранит. Ах ты, недоля какая.

Стоит Енот под яблоней, сокрушается:
-что же мне теперь делать?

Долго думал. Придумал-таки:
-Буду караулить медвежье яблоко.

Вырыл нору поблизости, перебрался к яблоне со всей семьёй. Днём жена дозорила, прела на солнышке, предупреждала всех:
-Это вот яблоко Михайло Иваныча. Смотрите не сорвите.

А ночью Енот сам караул нёс. Страшно было, дрожью исходил весь, но всё-таки стерёг медвежье яблоко. На каждый шорох отзывался:
-Эй, кто там? Проходи мимо. Тут я стою. Медвежье яблоко караулю.

Особенно тяжело осенью стало. Дожди пошли. Давно уж вызрело яблоко, переспело даже, а Медведь всё не шёл за ним. Стоял Енот под дождиком, прикрываясь дырявым лопухом, прыгал с лапки на лапку, грелся, приговаривал:
-Сейчас надо особенно начеку быть. При такой погоде и не уследишь, как сорвёт кто-нибудь яблоко, а Михайло Иваныч на меня будет думать.

Медведь и не помнил о яблоке, спать уже на зиму в берлоге своей завалился. А Енот всё ждал его, прикрываясь от дождя лопухом, прыгал с лапки на лапку, грелся. А по ночам откликался в темноту на каждый шорох:
-Эй, кто там? Проходи мимо. Здесь я под яблоней прыгаю. Медвежье яблоко караулю.

Братья Бондаренко
Из книги "Заячья неделя", Москва, "Советская Россия", 1970

Про мышку и колосики

У края поля вырыла весной себе Мышка нору. Сидит возле неё, греется на солнышке, радуется:

-Хитро я придумала. Вырастет пшеница, и не надо за зернышками далеко бегать. Прямо у норы растёт.

И как только созрела пшеница, стала Мышка к зиме готовиться. Бывало, петухи на селе ещё только собираются о новой заре песню пропеть, а уж Мышка в нору колосок тащит. Принесёт и тут же за другим отправляется.

-Пораньше, - говорит, - встанешь, побольше занесёшь.

Все кладовые зерном засыпала Мышка. За зиму не поесть, а она всё бегает, запасает.

-Вдруг, говорит, - недород в следующем году будет, ни у кого нет, а у меня есть.

К зиме дело близилось. Суслики в норы попрятались. Хомяки давно спать завалились, а Мышка всё бегает по опустевшему полю. Найдёт колосок и радуется:

-Ещё, - говорит, - одним колоском у меня больше в норе стало. Уж зимы на три наготовила зерна, а всё ей кажется мало. До поздних сумерек не спит, всё по полю шарит.

Однажды перед вечером приползли из-за степи тучи. Прикрыли Солнце, тёмные, лохматые. Предупредили Мышку:
-Прячься в норку скорее: сейчас землю снегом крыть будем.

Посмотрела мышка на поле. Представила: прикроют его сейчас снега и ни одного колоска на нём уже найти нельзя будет.

-Нет, -говорит, -в нору я всегда спрятаться успею, а вот запастись – тут уметь не прозевать надо.

И побежала Мышка на поле. А пока бегала да искала, снег пошёл крупными хлопьями. Бело кругом стало. Одинаково. Не поймёт Мышка, то ли по полю ещё бежит, то ли кончилось оно давно.

Замёрзла Мышка, дрожью изошла вся, а всё-таки несёт колосок. Бросилась с ним в нору, а там уже всё доверху колосьями забито. Щетинки их даже наружу высовываются.

Ахнула Мышка:

-Где же я теперь жить буду?

А сверху, кружась, падали белые хлопья снега, и слышно было, как за горизонтом, что-то весело насвистывая, собираются в дорогу зимние ветра.

Domnitch О времена, о ндравы!

Из Даля: Что ни дом, то содом; что ни двор, то гомор!

Как страшно жить! (с)

О це гарный хлопец!

Domnitch ...Страшно жить на этом свете,
В нем отсутствует уют, -
Ветер воет на рассвете,
Волки зайчика грызут,

Улетает птица с дуба,
Ищет мяса для детей,
Провидение же грубо
Преподносит ей червей.

Плачет маленький теленок
Под кинжалом мясника,
Рыба бедная спросонок
Лезет в сети рыбака.

Лев рычит во мраке ночи,
Кошка стонет на трубе,
Жук-буржуй и жук-рабочий
Гибнут в классовой борьбе.
Николай Олейников

"Что-ж вы меня сразу не предупредили что эта бодяга на десять лет!?" (с)

Ogden Nash
Children's Party

May I join you in the doghouse, Rover?

I wish to retire till the party's over.

Since three o'clock I've done my best

To entertain each tiny guest;

My conscience now I've left behind me,

And if they want me, let them find me.

I blew their bubbles, I sailed their boats,

I kept them from each other's throats.

I told them tales of magic lands,

I took them out to wash their hands.

I sorted their rubbers and tied their laces,

I wiped their noses and dried their faces.

Of similarities there's lots

Twixt tiny tots and Hottentots.

I've earned repose to heal the ravages

Of these angelic-looking savages.

Oh, progeny playing by itself

Is a lonely little elf,

But progeny in roistering batches

Would drive St. Francis from here to Natchez.

Shunned are the games a parent proposes;

They prefer to squirt each other with hoses,

Their playmates are their natural foemen

And they like to poke each other's abdomen.

Their joy needs another woe's to cushion it,

Say a puddle, and someone littler to push in it.

They observe with glee the ballistic results

Of ice cream with spoons for catapults,

And inform the assembly with tears and glares

That everyone's presents are better than theirs.

Oh, little women and little men,

Someday I hope to love you again,

But not till after the party's over,

So give me the key to the doghouse, Rover.

Огден Нэш
Детский праздник

Шарик, пусти меня к себе в конуру,

А то я немедля упаду и умру.

Я без сна и без отдыха крутился, как счетчик,

Развлекая гостей моих милых дочек.

Я играл с ними в прятки с трех часов дня –

Пускай теперь они поищут меня.

Я пускал им пузыри и моторные лодки,

Чтоб они не вцеплялись друг другу в глотки.

Я рассказывал им сказки про страну Оз

И водил их в ванную высморкать нос.

Я снимал с них галошки, шнуровал им сапожки

И стирал с их мордашек джем, крем и крошки.

Я заметил – прежде чем лечь костьми –

Поразительное сходство готтентотов с детьми.

Я от них еле спасся, почти бездыханный,

И теперь буду долго зализывать раны.

Молодое поколение в единственном числе

Восхитительно и сладостно, как манное суфле,

Но в виде могучей веселящейся кучки

Оно и святого довело бы до ручки.

Шахматы – побоку! Шарады – долой!

Детям приятнее брызгаться водой.

Древний охотничий инстинкт не утратив,

Дети колошматят сосестер и собратьев,

И каждый, стремится, как лиходей,

Пнуть посильней и ущипнуть побольней.

С процентом попадания довольно надежным

Они упоенно кидаются мороженым,

И каждый под конец поднимает вой,

Что у него подарок самый плохой.

О сообщество маленьких женщин и мужчин!

Я готов с вами встретиться один на один,

Если вас поместят за ограду заказника

И когда я опомнюсь от вашего праздника.

А пока не кончилось суаре –

Отсижусь у Шарика в конуре.

Перевод Ирины Комаровой

Вадим Левин
СТРРРРРРРАШНАЯ УЛИЧНАЯ ИСТОРИЯ
(Из Джеймса Ривза.)

Был мистер Том Нерроу
грубый и нервный.
Он ткнул свою бабушку
в ящик фанерный,
а ящик
повёз на тележке по городу
и громко кричал:
— Продаётся недорого!

Встречая его, говорили соседи:
— Ну, нет,
мы не купим
почтенную леди!
Да мы
у такого, простите, чудовища
и даром не взяли бы
даже сокровище!

— К тому же, — заметил случайный прохожий,
— по-моему, как-то не очень похоже
на то, что бабуленька эта родимая
в хозяйстве такая уж
необходимая.

— Вы правы, —
добавил мужчина с кошелкой,
— и я в ней не вижу
ни смысла,
ни толка.
И думаю, нет никакого сомнения,
что это
ненужное
приобретение.

— Глупцы! —
крикнул Нерроу
грубый и нервный.
— Да я продаю
только ящик фанерный,
а бабушку
просто вожу
за компанию:
старушка моя
обожает катание!