|
Фамилия де Рибаса встречается в моих Выписках несколько раз
А.И.Заичкин, И.Н.Почкаев
Екатерининские орлы
Суворову [от Потёмкина] был адресован ордер следующего содержания: «Остаётся предпринять с помощью Божиею на овладение города [Измаила]. Для сего, ваше сиятельство, извольте поспешить туда для принятия всех частей в вашу команду…»
К ордеру было приложено личное послание Потёмкина. Светлейший писал: «Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг! По моему ордеру к тебе присутствие там лично твоё соединит все части… Рибас будет Вам во всём на помогу и по предприимчивости и усердию; будешь доволен и Кутузовым. Огляди всё и распоряди, и, помоляся Богу, предпринимайте… Когда Бог поможет, пойдём выше.»
Ш.Массон
Секретные записки о России времени царствования Екатерины II и Павла I.
ГРИГОРИЙ ОРЛОВ,
чей фавор был таким продолжительным и блестящим, чья история столь тесно связана с историей Екатерины, по-видимому разделял с ней трон, на который её возвёл. Он один обладал всей властью и почестями, впоследствии украсившими Потёмкина и обременившими Зубова. В его характере было много благородства и твёрдости, которые он первый и обнаружил. Хотя он был молод и крепок, его брат Алексей, силой равный Геркулесу, а телосложением напоминавший Голиафа, был его товарищем в специальных обязанностях у ненасытной Екатерины, находившейся тогда в полном расцвете молодости и сил. Она имела от Григория признанного сына, названного Василием Григорьевичем Бобринским, которого было велено воспитывать в кадетском корпусе; его гувернёром сделался адмирал Рибас, в то время преподававший в этом учебном заведении. Две хорошенькие фрейлины, которых Протасова, камер-фрейлина Екатерины, воспитала как своих племянниц, также слывут дочерьми Екатерины и Орлова.
Алданов
Дюк Эммануил Осипович Ришелье
На престол вступил император Александр I. В январе 1803 года императорским приказом "дюк Эммануил Осипович де Ришелье" был назначен градоначальником Одессы.
Летом 1789 года Потемкин предписал вице-адмиралу де Рибасу изучить берега Черного моря к востоку и к западу от Очакова. Одна из высланных Рибасом небольших экспедиций, под командой капитана Аркудинского, набрела на маленькую крепость Хаджи-Бей, имевшую с давних пор репутацию разбойничьего гнезда. Вокруг крепости была пустыня, но не очень далеко оттуда проходила дорога, по которой шли "караваны" из Польши и России в Турцию. Теперь это звучит забавно - тогда об этих местах говорили как о прериях, населенных команчами или сиуксами. Де Рибас обратил внимание на полосу берега у Хаджи-Бея: вот где бы устроить порт! Зная любовь Потемкина к новым городам, да еще портовым, он решил захватить крепость. Она и была взята 14 сентября, причем убито было в русском отряде пять человек.
Население и размеры крепости были невелики: вокруг укрепления было разбросано несколько десятков хижин, населенных татарами, евреями, греками и албанцами. Паслись табуны диких лошадей. Тем не менее, решено было наименовать Хаджи-Бей городом. Оттого ли, что крепость была одним из последних завоеваний Потемкина, или по другой причине, императрица Екатерина отнеслась к ней с особой заботливостью. Однажды на придворном балу какой-то петербургский академик выразил мнение, что Хаджи-Бей - неподходящее название для русского города; в древности же был вблизи этого места эллинский городок Одессос, или Одиссос, или Ордиссос. Императрице это понравилось - так и надо назвать: Одесс. Галантный академик, человек придворный, возразил: тогда не Одесс, а Одесса, ибо присоединен город к России не при императоре, а при императрице. Одессой Хаджи-Бей и назвали. Так, по крайней мере, объясняет название города наиболее правдоподобный рассказ.
Вигель Ф.Ф.
Записки
Захаров, Москва, 2000
В таком разноязычном городе, как Одесса, был необходим общий язык; им сделался русский. Грек или англичанин, жид или француз, каждый произносил по-своему, но все друг друга понимали. Заведение театра еще более распространило употребление его между жителями.
Больно мне бывало слышать ругательства против русского народа, а еще больнее внутренне сознаваться, что они были заслужены. Первое население Одессы состояло из русских бродяг, людей порочных, готовых на всякое дурное дело. Нравы их не могли исправиться при беспрестанном умножении прибывающих подобных им людей. Но они служили основой, так сказать, фундаментом новой колонии. А между тем, если послушать иностранцев, каждая нация приписывала себе ее основание; во-первых, французы, которые столь много лет при Ришелье и Ланжеронe пользовались первенством; потом итальянский сброд, гораздо прежде Рибасом привлеченный, в этом деле требовал старшинства. Жиды, которые с самого начала овладели всей мелкой торговлей, не без основания почитали себя основателями. Немцы, которых земляки в Лустдорфе и Либентале были единственными скотоводами хлебопашцами, садовниками и огородниками в окрестностях и одни снабжали население съестными припасами, имели равное на то с ними право. Наконец, поляки, которые привозили свою пшеницу, родившуюся на русской земле, обработанной русскими руками, и поддерживали там хлебную торговлю, видели в Одессе польский город. Одна Россия не участвовала в сооружении сего града, разве только покровительством царским, миллионами ею на то пожертвованными да десятками тысяч рук ее сынов, не трудолюбивых, но неутомимых. На сих сынов ее иностранцы смотрели как на навоз. Спросить бы у сих господ, что бы сделали они без этого навоза, который лучше камня служил основанием их фортунам. До того этот город почитался иностранным, что на углах улиц видны были французские и итальянские надписи, как, например, rue de Richelieu, Strada di Ribas. Тогда граф Воронцов был одушевлен самым благородным, патриотическим жаром и все эти надписи велел заменить русскими.
_________________
Из России с любовью.
|
Login
Register
FAQ
Search
