JOURFIXE

25 августа 1942 Операция Вундерланд. Бой "Шеера" с "Сибиряковым"

Операция "Вундерланд" Мирослав Морозов

Неравный бой «Сибирякова» с «Шеером» стал одной из легендарных, героических страниц Советского флота в Великой Отечественной войне. О нем написано немало страниц, но, к сожалению, как и каждая легенда со временем бой начал обрастать несуществующими подробностями, большинство из которых преследовали «святую» цель: сделать его еще более красивым, еще более героическим. В этом стремлении некоторые авторы переходили границу разумного, очевидно, не понимая, что у подвига не может быть сравнительных степеней.

Попытаемся восстановить реальную последовательность событий в тот августовский полдень.

Ледокольный пароход «Александр Сибиряков» хотя и находился в оперативном подчинении ВМФ и имел военную команду в составе 32 человек 5, а также вооружение (две 76-мм пушки Лендера, две 45-мм и два 20-мм «эрликона»), являлся гражданским судном и выполнял народно-хозяйственный рейс. 23 августа пароход вышел из Диксона для доставки 349 т грузов полярным станциям на Северной Земле и сооружения новой станции на мысе Молотова.

В ряде отечественных изданий, в частности в мемуарах адмирала А.Г. Головко, упоминается, что еще 22 августа из штаба Северного флота в адрес ГУСМП было передано первое предупреждение о возможности проникновения вражеских надводных рейдеров в Карское море. 24-го числа это предупреждение якобы повторили. Что явилось первопричиной этих предупреждений из мемуаров непонятно. Одновременно, как указывал командующий СФ, были приняты меры по организации воздушной разведки северной части Баренцева моря, а к мысу Желания направлены подводные лодки. И лишь после второго предупреждения размещавшийся в Диксоне штаб морских операций в Западном секторе Арктики (структурное подразделение ГУСМП) направил информацию в адрес торговых судов.

Архивные материалы не подтверждают адмиральских слов. Нет следов подобного предупреждения и в материалах торгового флота. Опубликованная в качестве приложения №7 сборника «Северные конвои»6 выписка из радиожурнала уже упомянутого транспорта «Беломорканал» за 19 - 30 августа не содержит информации о получении какого-либо оповещения до 25 августа. Первая подводная лодка, направленная на позицию к мысу Желания - лунинская «К-21», - покинула Полярный лишь в 21:00 31 августа.

Лишний повод почувствовать разницу в подходах мемуаристов дают воспоминания Наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова. В них, в частности, пишется: «24 августа 1942 г. старший офицер военной миссии Великобритании в Архангельске капитан 1 ранга Монд сообщил командованию Северного флота, что, по сведениям английской разведки, несколько дней назад германский «карманный» линкор (тяжелый крейсер) «Адмирал Шеер» покинул Вест-фьорд в Норвегии, скрылся в неизвестном направлении и что обнаружить его пока не удалось» 7. Очевидно адмиралу Головко было неудобно показывать истинный источник ценной информации - англичан, - ярым хулителем которых он выступил в своих мемуарах. Более того, есть все основания считать, что в британской информации недвусмысленно указывалось, что «карманный» линкор убыл именно для действий в восточной части Баренцева либо в Карском море.

Вечером 23-го числа в Кольский залив вошел отряд союзных кораблей в составе американского тяжелого крейсера «Тускалуза» и пяти эсминцев 8. Имея данные о наличии «карманного» линкора где-то неподалеку, командующий британского Флота Метрополии адмирал Джон Тови первоначально выразил намеренье задержать корабли в Мурманске, что в конечном счете другие командные инстанции отклонили из-за опасения воздушных налетов. Командование Северного флота не высказало заинтересованности в задержке этого мощного соединения, чего по всей вероятности можно было добиться использовав дипломатические каналы. Утром следующего дня отряд направился в Англию. Вечером 25 августа, основываясь на полученных от Адмиралтейства данных дешифровки, южнее острова Медвежий британские эсминцы перехватили и уничтожили направлявшийся к мысу Желания германский минный заградитель «Ульм».

Что же касается мемуаров А. Г. Головко, то его, мягко говоря, тенденциозное освещение событий не может не натолкнуть на мысль, что свое непринятие мер по защите судоходства в Карском море он пытался списать на союзников и упущения руководства ГУСМП. Так или иначе, но когда в 13:17 с борта «Сибирякова» заметили неизвестный военный корабль, командир судна старший лейтенант Анатолий Алексеевич Качарава не располагал никакой предварительной информацией. Его умение самостоятельно и верно разобраться в сложной обстановке только увеличивает уважение к подвигу командира и экипажа парохода.

С другой стороны, в первые часы 25 августа командование Северного флота и Беломорской военной флотилии должны были иметь другие, невымышленные поводы для беспокойства. Начиная с середины месяца, советские службы радиоперехвата могли пеленговать в Карском море немецкие подводные лодки. 24-го числа совершавший вылет «Арадо» был замечен с полярной станции на острове Гейберга (архипелаг Норденшельда), о чем своевременно сообщили в адрес штаба морских операций в западном секторе Арктики. Полярники достаточно точно описали внешний вид самолета, который не мог соответствовать ни одному отечественному типу. Никакой реакции не последовало.

В тот же день в Карском море пропал без вести со всем экипажем пароход «Куйбышев» (2332 брт). Его, в 14:09 по берлинскому времени 9, северо-западнее Диксона потопила подлодка «U 601» (еще 23 августа лодки получили разрешение действовать самостоятельно). В 05:35-06:20 25-го перешедшая из района Шпицбергена «U 255», словно в отместку за гибель «своего» гидросамолета и неудачный бой с «Беломорканалом», обстреляла метеостанцию на мысе Желания. Хотя в результате начавшегося пожара сгорело четыре постройки, здание передающего центра пострадало незначительно. Из него до 06:00 передали четыре радиограммы о нападении, причем в третьей уточнялось, что оно произведено подводной лодкой, которая вслед за тем погрузилась. Однако в мемуарах Головко, изданных уже спустя много лет после войны, высказывалась уверенность, что обстрел произвел «Адмирал Шеер» (!!!), а полярники не выполнили элементарных требований по составлению донесения, т.к. не сообщили курс вражеского корабля 10. По мнению адмирала именно это, а не халатное исполнение своих служебных обязанностей некоторыми командными инстанциями СФ и БВФ явилось причиной трагической гибели «Сибирякова». Вот уж воистину - в основе каждого подвига лежит чье-то преступление! Однако вернемся к трагическим событиям, разыгравшимся у острова Белуха.

Для Меендсен-Болькена акция против одиночного советского судна, очевидно, представлялась одновременно и простой, и сложной. Ее исход, естественно, не вызывал сомнений - крейсер превосходил «Сибиряков» по всем статьям, в то же время, уничтожение старого парохода добавляло мало лавров к венцу Кригсмарине. Гораздо более заманчивыми выглядели перспективы захвата на судне данных о ледовой обстановке, движении конвоев, шифроматериалов и т.д. Предполагая, что русские смогут уничтожить или отказаться сообщить необходимые сведения Меендсен-Болькен решил, для начала, попытаться получить их обманным путем. «Шеер» развернулся на противника носом, чтобы скрыть характерный «профиль», и поднял американский флаг. Спустя 10 минут после взаимного обнаружения с борта рейдера по-русски просемафорили первый вопрос: «Кто вы, куда вы направляетесь, подойдите ближе».

Диалог между двумя кораблями продолжался около 20 минут. Очевидно, на «Сибирякове» не сразу поняли, что перед ними корабль противника. По-видимому, Качараву насторожили излишне назойливые расспросы о состоянии льдов. Не исключено, что крейсер выдало плохое знание русского языка. В 13:38, когда с парохода запросили название встреченного корабля, в ответ, вместо просигналенного «Тускалуза» (немцы знали о нахождении этого американского крейсера в Баренцевом море из данных радиоперехвата) на «Сибирякове» удалось разобрать «Сисиама»! Корабль под американским флагом с японским названием не мог не насторожить советского человека, воспитанного в духе бдительности. Не мешкая, Качарава приказал увеличить ход до максимального и повернул к берегу, до которого (о. Белуха) было около 10 миль. Спустя несколько минут в эфир открытым текстом понеслась радиограмма: «Вижу неизвестный вспомогательный крейсер, который запрашивает обстановку» 11. Услышав, что пароход вышел в эфир, немцы немедленно начали ставить помехи и просемафорили требование прекратить передачу. Ответа с советского парохода они не получили. Спустя мгновения в 13:45 грянул первый залп 28-сантиметровок.

Здесь сразу необходимо остановиться на двух вопросах, по-разному освещаемых в отечественной литературе. Во-первых, сколько и каких радиограмм передал «Сибиряков» до открытия огня. Например, Б.А. Вайнер в книге «Советский морской транспорт в Великой Отечественной войне» пишет, что их было две, П. Кириллов в статье "«Адмирал Шеер» в «Стране чудес», или что произошло у Диксона" («Техника-молодежи», №10/1996) настаивает на этом же числе, причем «Сибиряков» даже якобы получал какую-то информацию из Диксона, а адмирал Головко указывает, что радиосообщений было аж четыре!

Однако факты, как известно, упрямая вещь. В уже упоминавшемся радиожурнале находившегося неподалеку транспорта «Беломорканал» вообще отсутствуют данные о приеме каких-либо сообщений между 07:24 и 13:45. Его радист не поймал даже первой реальной радиограммы, которую перехватили немцы, что, очевидно, объясняется помехами и необходимостью нести вахту во всем диапазоне длинных волн. Другим косвенным доказательством того, что с «Сибирякова» не было послано более одной радиограммы, является ссылка на общеизвестные тактические приемы германских рейдеров. Рассчитывая на сохранение скрытности своих действий, Меендсен-Болькену не было никакого резона сидеть сложа руки и слушать, как русский пароход общается с берегом. Во всех случаях, когда атакуемое судно пыталось воспользоваться радиостанцией, корабли Кригсмарине открывали огонь, в первую очередь для того, чтобы вывести из строя радиорубку. Нет никаких оснований считать, что в данном случае все было по другому.

Вторым моментом является повторяемое в ряде изданий заявление, что «Сибиряков» первым открыл огонь по врагу. Оно вообще не выдерживает элементарной критики и лишает действия А.А. Качаравы здравого смысла! Во-первых, 64 кабельтовых - дистанция на которой начался бой - слишком велика для стрельбы из 30-калиберных пушек Лендера. Во-вторых, попасть из них затруднительно и на меньшем расстоянии, и, наконец, самое главное: глупо провоцировать более мощный вражеский корабль на открытие огня, когда целью вышеописанного маневра Качаравы было спасение судна и пассажиров на прибрежной отмели.

Начался неравный бой. Практически не надеясь на попадание в корабль противника, артиллеристы «Сибирякова», руководимые младшим лейтенантом С.Ф. Никифоренко, открыли ответный огонь. Одновременно Качарава приказал поставить дымовую завесу, которая на некоторое время довольно хорошо прикрыла судно. Меендсен-Болькен вел стрельбу с немецкой аккуратностью и экономностью. За 43 минуты он произвел лишь шесть залпов, половина из которых производилась только носовой башней. В 13:45 с «Сибирякова» отправили радиограмму: «Началась канонада, ждите» и почти сразу вслед за ней «Нас обстреливают». Спустя 4 минуты это сообщение повторили. Оно стало последним, принятым советскими радиостанциями. «Шееру» удалось надежно заглушить волну, а через несколько минут вторым залпом «карманный» линкор добился попадания.

Информация о повреждениях, полученных «Сибиряковым» перед гибелью, носит весьма противоречивый характер. Слишком уж старались «причесыватели» истории нарисовать достойный, с их точки зрения, конец геройского судна. Достоверно известно лишь то, что уже после первых попаданий пароход потерял ход и получил подводные пробоины в носовой части. От осколков загорелись находившиеся на палубе бочки с бензином. По показаниям спасшегося радиста А. Шершавина в 14:05 с парохода передали в эфир последнюю радиограмму: «Помполит приказал покинуть судно. Горим, прощайте». К этому времени Качарава был уже ранен, и надежд на спасение корабля не осталось.

Примерно в 14:28 крейсер прекратил огонь, выпустив в общей сложности 27 тяжелых снарядов и добившись четырех попаданий. За время боя он приблизился к «Сибирякову» на расстояние 22 кабельтовых. Несмотря на фатальные повреждения советское судно все еще продолжало вести огонь из кормовой пушки! Мужество, с которым экипаж парохода принял бой, отмечено практически во всех зарубежных исследованиях. С «Шеера» спустили катер для того, чтобы подобрать оказавшихся в воде советских моряков 12. По германским данным, большинство из оказавшихся в воде отказались от спасения - из 104 членов команды немцы подобрали лишь 22 человека, в т.ч. и раненного командира, в основном из единственной уцелевшей шлюпки 13. Некоторые из спасаемых, как, например, кочегар Н. Матвеев, даже пытались оказать сопротивление, из-за чего матросам с «Шеера» пришлось прибегнуть к помощи оружия. Многие, несмотря на приказ, остались на тонущем пароходе и ждали, когда немецкий катер уйдет; впоследствии они погибли вместе с судном. 23-м спасшимся стал кочегар П. Вавилов, который добрался до опустевшей шлюпки и на ней доплыл до острова Белуха. На нем он прожил 36 дней (!!!) прежде, чем его спас гидросамолет полярной авиации. Около 15:00 дымящийся остов «полярного» «Варяга» погрузился в холодные воды Карского моря.

В отличие от многих «деятелей», чьи боевые успехи не нашли послевоенных подтверждений, либо людей, ничего толком не совершивших и сделанных героями благодаря усилиям официальной пропаганды, Анатолий Алексеевич Качарава и его команда совершили настоящий подвиг. Он не нуждается в приукрашивании, и бесспорно заключается в двух вещах. Во-первых, не побоявшись гибели, капитан вышел в эфир и тем самым предоставил бесценные сведенья о присутствии в районе, считавшемся до этого времени совершенно безопасным, надводного корабля противника. Во-вторых, «Сибиряков» принял неравный бой, а его флаг так и остался неспущен. Поступок Качаравы вполне сопоставим с широко известными за рубежом подвигами командиров британского эсминца «Глоууорм» (Джерард Б. Руп) и вспомогательного крейсера «Джервис Бей» (Эдвард С. Ф. Фиджен). Оба офицера флота Его Величества получили высшие военные награды Великобритании - Крест Виктории (24 награждения в ВМФ за всю войну). Однако для А.А. Качаравы не нашлось места среди более чем 11 тысяч награжденных Золотой Звездой Героя Советского Союза. Скромный орден Красной Звезды (до конца жизни - 1982 г. - посвятивший всю свою жизнь морскому флоту этот патриот Родины получил еще один орден Красной Звезды, ордена Ленина и Трудового Красного Знамени) сочли в данном случае вполне достаточным.

...

...

...