Часть вторая, ностальгическая.
Лирическое отступление о старых персоналках, CD-ROM-ах и о том, как я вообще стала заниматься обработкой цифровых сейсмограмм.А началось все в 1987 году, когда мне, аспирантке Института физики Земли (ИФЗ), понадобились сейсмические записи американской сети. Собственно, диплом я тоже делала по таким сейсмограммам, поэтому и знала где водится высококачественный сейсмический материал – в Мировом Центре данных (МЦД).
Тут надо пояснить, что такое этот Мировой центр. Дело в том, что для решения многих задач в сейсмологии принципиально важно иметь наблюдения с разных точек, максимально разбросанных по глобусу. С другой стороны, как раз в тот момент, когда такие наблюдения стали вестись систематически – а 50-х годах – стало ясно, что кроме землетрясений сейсмографы прекрасно пишут еще и ядерные взрывы, причем из этих записей можно извлечь массу полезной информации о возможностях вероятного противника. Ясное дело, вся эта инфа тут же легла под гриф – но для научного обмена создали централизованные структуры, такие вот центры данных. Центр А в США, центр В – в СССР. Через них-то и шел этот фильтрованный жиденький поток.
Долгое время сейсмограммы были аналоговыми, и для их обработки на компьютере нужно было проделать сизифову работу по оцифровке. Я для диплома проекцировала записи с микрофишей с большим увеличением на доску, куда была пришпилена миллиметровка, потом эту запись перерисовывала и вручную цифровала. Но к 1987 году, когда я пришла за данными для новой работы, мне торжественно показали несколько бобин с цифровыми сейсмограммами на магнитной ленте. Текст программы, переданной американцами для выборки данных, тоже имелся – загвоздка была в том, что из 7 человек сотрудниц центра никто с компьютерами толком не работал, так что нужно было было заставить все это дело работать. Вот мне и предложили поработать у них на полставки – запустить программу на компьютерах Междуведомственного геофизического комитета, к которому центр данных относился. Компьютеры были большие.. ЕС-ки, наверное – не помню точно, да вряд ли что-то другое.
Только начала я этим хозяйством заниматься – была там какая-то закавыка, нужно было дописать на ассемблере какую-то машинно-ориентированную процедурку нижнего уровня – как в Москве собрался большой международный сейсмологический сабантуй. И мои шефы торжественно познакомили меня с американским дядей, приехавшим из того самого американского центра в Болдере. Дядя привез невиданную весчь: те же самые данные, но на CD-ROM-ах!!! Сидишки тогда только-только начали появляться в Москве, причем музыкальные. Компьютерных еще не было. Я тут щаз поинтересовалась у Гугля – так он подтвердил, что к компьютеру эти девайсы впервые прикрутили в 1985. Причем, тогда новые технологии не распространялись так быстро. А главное – спроса на эти драйвы пока не было, потому что не было данных на таких носителях. Диски-то было ROMы – и прошло еще годик-другой, пока на них стали распространять дистрибутивы всякого-разного софта, да и то – комплекты дискет были более распространенным средством еще минимум лет пять. А уж базы данных – я вообще долго не помню ничего, кроме сейсмологии. В общем, не буду хвастаться, но я была довольно-таки в авангарде списка людей, которые работали с этой новой компьютерной приблудой, причем не только в СССРе, но, пожалуй, и в мировом масштабе.
Понимая нашу советскую бедность, дядя кроме дисков привез и сам дисковод. Такого дизайна вы наверняка не видели. Выезжающий поддончик появился чуть позже – а у «моего» CD-driv-а диск вставлялся примерно так, как до сих пор в некоторых моделях музыкальных центров: сверху открывалась крышечка. Подключался девайс на задней панели компа к разъемам прилагавшейся карты. Маленькая проблема состояла только в том, что карту надо было засунуть в персоналку – а где ее взять? В Москве только-только начинался компьютерный бум. ХТ уже потихоньку начали появляться, АТ был ужасной крутизной, а для сидюка требовался 386-й!
Шо вам сказать… в МЦД персоналок еще не было, первые три ХТ появились через несколько месяцев, в ИФЗ – в моей лаборатории не было тоже. Моя научный руководитель договорилась с заведующей другим отделом – и они пускали меня по вечерам работать на своей драгоценной ХТ по вечерам до 11 вечера, когда сотрудники уже заканчивали свой рабочий день. А вот в соседней комнате, в дружественной лаборатории у знакомого доктора наук примерно через месяц появился 386!!! (кажется, тоже через каких-то западных коллег).
Пишу я сейчас всю эту историю, и самой не верится, через какую, простите, ж… мы все делали в те далекие и веселые времена. Понятное дело, что я законтачила все заинтересованные стороны, и получила от МЦДшного начальства привезти драгоценный CD-drive в ИФЗ с тем, чтобы подключить его к тамошней персоналке. И разве можно сегодня описать тот трепет, с которым два доктора наук и я открывали корпус
дорогущего компьютера, чтобы вставить карту контролера в свободный слот…
И вот все вставлено, закручено обратно, включаем компьютер, копируем дрова и вносим нужные изменения в config.sys и autoexec.bat– и он видит этот новый диск L: (не знаю, почему, но в первые годы по умолчанию их обозначали именно этой буквой). !!!! И файлы на диске видит! Я тут обозвала содержание дисков "базой данных" – но это не была база данных в понятии "база данных". Просто на диске были директории, которые в календарном порядке упорядочивали бинарные файлы с сейсмическими записями. Собственно, программа, которую я должна была запустить и предназначалась для того, чтобы показать каталог сейсмограмм, и по запросу из этих данных вырезать нужный кусок.
Был текст программы, и был exe-шный файл, и вот мы его запускаем дрожащими от волнения ручками… не тут-то было. «Ыть», - сказала японская бензопила и заткнулась. Красивый синий фон искорежился ДОСовским сообщением об инвалидной команде. Дальнейшее расследование обнаружило, что персоналка была не полностью IBM-совместимой – но это мы выяснили уже потом. В тот момент нам всем горело все-таки запустить программу и увидеть цифровые сейсмограммы…
Как я уже сказала, имелись исходники - на майкрософтовском Фортране и С. Были даже майкрософтовские компиляторы – но никто из нас тогда не умел компилировать программу на двух языках… И тогда я еще раз внимательно стала изучать текст программы. Было понятно, что навигацию по файловой системе программа делает вполне кондовым способом – исполняя ряд ДОСовских директив. Не знаю, почему, но первая такая команда выглядела, как
cd L: - именно она и вызывала сообщение об ошибке и вешала дальнейшую работу , тогда как для перехода на новый драйв нужно было написать просто
L: Перекомпилировать на месте, как я уже сказала, было невозможно – было ясно, что это займет какое-то время, по крайней мере несколько дней…или недель... И тогда я решилась попробовать последнее средство – залезла прямо в exeшник каким-то редактором бинарных файлов, и прямо там, внутри, грязными ручками перебила командную строку. Два доктора смотрели на происходящее, обалдевши от такой наглости – но хуже все всего, что после проделанной экзекуции программа заработала! (что, конечно, подняло мою репутацию в глазах докторов на какие-то запредельные высоты… в их оправдание скажу, что им было тогда
уже под сороковник, и они, конечно, не были в ладах с
новыми технологиями ).
Итогом всего произошедшего явилось то, что я потратила последующие годы на освоение майкрософтовских сред разработки, научилась писать графический интерфейс к своим процедурам обработки – и написала программку, которая позволяла работать уже с данными, предварительно выбранными с тех самых американских CD-шек.
С этой программой, зазипованой на трехдюймовую дискетку я и приехала в Израиль - это было вроде верительной грамоты.
С дискетой этой тоже все прошло не гладко. Прихожу в израильское консульство за билетом за два дня до вылета - и узнаю, что дискеты и магнитофонные кассеты нужно было сдавать для таможенного просмотра вчера! И вот, сидим мы вечером с друзьями за отвальной, делюсь я с ними своим горем, а те меня утешают:
- Да брось, Ленка, спрячешь в укромное место - и провезешь.
Я им:
- Какое "укромное место"?!! Дискета - трехдюймовая!
Они:
- Вот в трехдюймовое укромное место и спрячешь!
Так я с переляку сделала три аж копии - чтобы, значить, хоть одну, да не нашли... Но мои чемоданы вообще не досматривали - так что все три и доехали.И ведь - сработало. Когда я первым делом пришла искать работу "по специальности" - в Геофизический Институт - оказалось, что в отделе сейсмологии только-только начинают использовать персоналки (по ряду объективных и субъективных причин сейсмологические сети обычно работают на "больших" машинах типа SUN-ов). И я появилась как раз в тот момент, когда у тогдашнего начальника отдела сейсмологии появились идеи использовать персоналки для организации портативных сетей, о которых я писала выше. А тут - я, с готовыми полуфабрикатами для такого софта. Так вот, меньше чем через полгода после репатриации я и очутилась снова перед экраном персоналки, занимаясь практически тем же, чем занималась в Москве. Параллельный перенос.
(
продолжение следует)