JOURFIXE

- Джин, придурок, поверни камеру! Да не туда, идиот! Так, хорошо, теперь давай меня крупным планом. Как выгляжу? ОК! Поехали!
- Я Кэйл МакКин, и мы ведем наш репортаж из Газы.

Все было как обычно, и каждый занимался своим делом. Школьный день закончился. Дети возвращались домой, играя в любимую игру "брось камень в оккупанта". Солдаты лениво уворачивались, иногда, так же, ради шутки, стреляя дымовыми шашками. Тут же крутилась пара журналистов с телекамерами. Они записывали очередные репортажи с мест сопротивления.
Посреди площади, в самом центре национально-освободительной борьбы курили, облокотившись на капот армейского джипа, два офицера. Было жарко и тоскливо.
- Не понимаю, что ты забыл в этом Иерусалиме,- темно-рыжий лейтенант Рыбкин уже в десятый раз задавал этот вопрос светло-рыжему капитану Зееву Каришу. Вопрос был чисто риторический и ответа не предполагал. Просто Рыбкин настолько привык к соседству Зеева, что мысль о том, что это соседство вот-вот закончится, не давала ему покоя и беспокоила гораздо больше метающих камни юнцов.
Зеев и не стал отвечать, он выплюнул окурок, с хрустом потянулся и взял мегафон.
- Дети, - сказал он на арабском.- идите с миром домой. Там вас ждут родители.
- Tы им eще предложи приготовить уроки на завтра,- подначил Кариша Рыбкин.
- И не забудьте сделать школьное домашнее задание,- невозмутимо продолжил Зеев.
- Похоже, что именно этим они и занимаются сейчас,- буркнул Рыбкин и обернулся на донёсшийся откуда-то с боку рев форсированного двигателя.
На плошадь выскочил раскрашеный под божью коровку "дамский" внедорожник с надписью "Press" на боках. Он развернулся и с визгом затормозил возле группы собравшихся было расходиться пацанов. Им и в самом деле было пора по домам, да и погонять мяч они любили не меньше камнеметания.
Из внедорожника выскочила высокая немолодая дама в похожем на военную форму костюме, кепке-бейсболке и огромных темных очках. Следом за ней, кряхтя, вылез бородатый толстяк с камерой.
- Что-то не видел их здесь раньше,- Рыбкин повернулся к Зееву.- Две недели отсутствовал и такие перемены.
- Земляки, австралийское телевидение,- заулыбался тот.- А это наша закатная телезвезда, Келли Льюис - Че Гевара голубого экрана, борец со всем, против всех и за все,- и глаза его сверкнули.- Pазвлечемся?
"Сейчас начнется,- грустно подумал Рыбкин, он знал что означает этот блеск. - Надеюсь на этот раз меня пронесет."
Келли, между тем, осмотрелась, заметила Кариша и, нарисовав на лице улыбку, направилась к ним.
- Джулиан, милый, как я рада тебя видеть,- затараторила она обнимаясь с Акулой.
"Надо же, какие подробности ей известны,"- удивился Рыбкин. Данное родителями имя Джулиан, Зеевом тщательно скрывалось.
- Келли, свет очей моих, звезда на темном небосклоне, освещающая собой мрак ночи и дарящая надежду,- Джулиан-Зеев произнес эту фразу на одном дыхании, вернее на одном придыхании.
"Во загнул,- Рыбкин чуть не поперхнулся дымом сигареты.
- Мальчик мой , ты неотразим,- и журналистка потрепала "мальчка" по гладко выбритой щеке.
- А у меня есть для тебя тема,- ласково глядя на Келли, начал было Зеев, но та его прервала, сменив на лице выражение с добродушно-игривого на раздраженно-деловое.
- Оставь, никакого материала в этой дыре нет и быть не может. Всем уже поперек горла эти,- кивок в сторону палестинских пацанов.- ублюдки и те, - кивoк в сторону солдат.- Меня сослали в эту грёбаную дыру, но я… я еще вернусь,- и Келли погрозила кулаком кому-то в небе.
- Леди, поаккуратней с выражениями,- Рыбкин начал заводиться, он не любил когда его или его подчиненных оскорбляли.
Журналистка посмотрела на него так, как будто он материлизовался из воздуха мгновение назад. А по лицу Зеева пробежала и тут же погасла ехидная ухмылка:"Ага!"
"Вот черт, опять попался,"- Рыбкин всегда держал ухо востро и уже реже попадал в его "ловушки", но не в этот раз.
А тот сладко улыбаясь уже представлял звезде австралийской журналистики Рыбкина.
- Келли, разреши представить моего друга лейтенанта Рыбкина. Ты только представь: уроженец советского ГУЛАГа, волей перестройки оказавшийся в Израиле и добровольно записавшийся в армию, только потому, что вне армии, в мире демократических свобод чувствует себя некомфортно,- Келли была сражена наповал.
- Страшный расист и арабоненавистник, враг мирного процесса, - добавил Зеев полушепотом, подмешивая красок к образу страшного "уроженца ГУЛАГа". - Ну как, сгодится для материала?
- Это будет репортаж века: pусские, которым всегда были чужды идеалы демократии, оккупируют Палестину,- выдохнула телезвезда. - Hет, не так,- и она что-то быстро заговорила в появившийся у нее в руке диктофон.
Зеев повернулся к Рыбкину и одними губами произнес на иврите:
- Сделай злобную рожу, не тупую, а злобную.
Рыбкин уже включился в игру. Он поправил автомат, прикрикнул на солдат, причем сделал это более командным, чем требовалось, тоном и посмотрел на журналистку с выражением "щас порву" и мыслью " лишь бы Остапа не занесло".
Камнеметатели разошлись по домам и на площади их сменили торговцы-лоточники, просто прохожие и наряд палестинской полиции на джипе и во главе с капитаном Джамалом Юсуфом. Он улыбнулся и по-военному поприветствовал израильских офицеров. Рыбкин с Каришем ответили ему тем же приветствием. Затем Джамал сделал удивленное лицо и развел руками. Это могло означать: "А что тут делает уважаемый капитан Кариш? Если мне не изменяет память он должен находиться совсем в другом месте."
"Все, зараза, знает,"- подумал Рыбкин и сделал жест "не выпить ли нам кофе".
Джамал заулыбался и повернулся к своим, отдавая распоряжения.
- Ну вот, леди,- сказал Рыбкин, обернувшись к все разговаривавшей со своим диктафоном, журналистке, - сейчас нам кофе подадут.
Но кофе попить им не дали. На площади как-то неожиданно оказалась большая толпа съемочных групп, хотя ничего особенного вокруг не происходило. Рыбкин насторожился и крикнул своим солдатам быть готовыми ко всему, но те и так все поняли, Газа учит быстро. А затем раздалась стрельба. Стреляли с трех сторон, но солдаты, мгновенно занявшие позиции за бронированным джипом, на выстрелы не отвечали. Рыбкин выглянул из укрытия и посмотрел на Джамала, тот спокойно стоял возле своей машины и внимательно следил за происходящим. Лейтенант сделал жест "ну? чего ты медлишь". Тот в ответ обреченно развел руками, дескать "тут не криминал какой, а акт национально-освободительной борьбы. Вот вы - оккупанты, и сами с этим разбирайтесь". И это же он произнес вслух перед телекамерой.
Связались со штабом, те рекомендовали не поддаваться на провокации. Настроение начинало портиться и аналогии с июнем сорок первого уже не казались Рыбкину чем-то надуманным. Стрельба не прекращалась, и решение должен был принимать он. Зеев хоть и старше по званию , но сейчас Рыбкин командир, "и, вообще, нехрен шляться по минным полям,"- думал он, понимая всю ответственность своего шага.
- Внимание. Выбрать цели. Огонь по моей команде.
К Рыбкину подкатился Зеев.
- Не делай этого, это провокация.
Но решение уже было принято.
- Первый поверх голов. Огонь.

После залпа наступила тишина, и тишина эта казалось очень долгой, неправдоподобной и какой-то тягуче-липкой. Поэтому дикий пронзительный вопль, раздавшийся откуда-то со стороны, больно резанул Рыбкина по ушам. Никто больше не стрелял, и солдаты осторожно вышли из укрытия. У одного из домов, откуда доносились крики , плач и причитания, начала собираться толпа, подкатила машина "скорой помощи". В эту же сторону были направлены все находящиеся на площади телекамеры.
Рыбкин понял, что свою роль в этом спектакле они отыграли, и отыграли по правилам режиссёра. Оставалось только наблюдать за развитием событий и нервно курить.
Из дома вышла толстая женщина в черной одежде и платке, на руках она несла пяти-шестилетнюю девочку в белом платье, залитом кровью. За ней шла толпа, плача, причитая и угрожая всему и всем. Взвились знамена палестинской автономии, поднялись над толпой, и когда только приготовить успели, транспаранты с призывами к мести, появились и агитаторы с листовками.
"Сука, как по нотам разыграли,"- от бессилия что-то изменить Рыбкин до боли сжимал кулаки. И тут перед ним оказалась Келли Льюис со своим оператором.
- Вот он, - заверещала она в микрофон.- человек, устроивший резню в которой погибла маленькая Нэйла. Что, - закатив глаза, продолжала Келли, - привело этого уроженца мрачных сибирских лесов на землю Палестины?
Она продолжала вещать, но Рыбкина уже этот бред не интересовал. А события разворачивались с потрясающей быстротой, и четкая умелая организация была видна во всем происходящем. Несколько сильных рук подняли над толпой окровавленное тельце. Tолпа взвыла... и тут случилось непредвиденное. Ребенок, не выдержав такого пристального к себе внимания заулыбался, а потом малышка звонко рассмеялась. Рыбкин посмотрел в небо и тихо сказал: "Спасибо."
И, словно по мановению волшебной палочки, толпа сама собой поредела и рассосалась по переулкам и улицам, машина "скорой помощи" уехала , а разочарованные журналисты начали упаковывать свои камеры.
- Эй, леди,- крикнул Рыбкин поспешно удалявшейся Келли.- если моя рожа появится на твоем сраном телеканале, это будет означать окончательный конец твоей карьеры, а на сумму, полученную от иска, я с удовольствием отдохну на одном из австралийских курортов.
Рыбкина все еще трясло и хотелось выговориться, но он сдержался, только прикурил протянутую Зеевом очередную сигарету.
К ним подошел Джамал, за ним, в позе официанта, один из его полицейских с подносом, на котором стояли три дымящиеся чашечки.
- Что ж вы так обложались-то сегодня,- Рыбкин окончательно оправился после глотка горячего кофе.
- В следующий раз будет лучше,- невозмутимо ответил палестинский страж порядка.
- С вами не соскучишься,- Рыбкин почесал тыльную сторону каски и, повернувшись к Зееву, спросил,- Кстати, а чего, в самом деле, ты сюда припёрся?
- Ну ты же знаешь, я переезжаю,- ответил тот,- Вот, решил лично попросить тебя помочь с переездом.
"И что он забыл в этом Иерусалиме!"- подумал Рыбкин, но вслух произносить ничего не стал.

Когда ты напишешь историю арабо-израильского конфликта в картинках?:-))

я рисовать не умею

Фигассе.

Отлично!

Класс!

Спасибо

Класс...

Гади, рыбка, я, как всегда, честно проверила корректуру - опечаточки, запятые .
В этом вот месте:
мне кажется, что вопрос был риторический - но я, конечно, вмешиваться в авторский текст не стала. Если захочешь - поправь сам.

Ты как всегда. Книгу надо будет издать - это я на полном серьезе.


А "в следующий раз" был палестинский мальчик Аль-Дура. Которого пристрелили по-настоящему - чтоб не заулыбался в неподходящий момент.

Хорошо!

А с другой стороны - жкрналистам тож надл кушать, а редактора от них требовали вполне определенный материал... Не было бы спроса - не было бы и постановок.