JOURFIXE

Эта история произошла много лет назад на моих глазах. С моей портнихой. То есть, ее официальное место работы я не знаю, но она много шила заказчикам на дому. Когда я пришла примерять к ней свое выпускное платье - тогда мы с ней и познакомились, мама нашла ее для этого случая - заметила на трюмо невиданную по тем временам вещь: большой, с поллитра или даже больше, красивый хрустальный флакон, наполненый коричневатой жидкостью.

- Что это? - спросила я
- Одеколон, - ответила она. - Раньше был египетский, а потом муж выпил, теперь наш.
- Ка-ак выпил???!!! - поразилась я. Взрослые мужчины в моем окружении употребляли только предназначенные к тому напитки, да и те - умеренно, а в кино и на ТВ алкоголики были вроде недотепы Шурика из "Кавказской пленницы". 80-е, когда даже дети узнали, что пить можно не только одеколон, но и зубную пасту, и вообще, все что горит - были еще впереди.
- Обыкновенно. Похмелиться нечем было, вот и выпил, - обыденно сказала она. Впрочем, в тоне ее голоса все-таки можно было различить хорошо, ну очень хорошо скрытое раздражение. - Больше я дорогой одеколон и не наливаю, самый дешевый.

Портниха была тихой и немного скованой женщиной чуть за сорок, и во всем ее облике читались долгие несчастливые годы жизни с сильно пьющим мужем. Детей у них, кажется, не было - во всяком случае, я не помню никаких признаков детей, ни маленьких, ни взрослых, в их доме. Однокомнатная квартирка, где они жили, была обставлена по советским меркам не слишком убого, но и не богато. Чистенько и прилично. Было очень понятно, что скромный достаток был заработан ее швейной машинкой.

Потом я еще несколько раз приходила к ней шить что-то в свои приезды из Москвы, куда я поступила учиться. А потом, в очередной приезд, когда я сказала маме, что нужно зайти к портнихе - та сказала мне, что портниха переехала, и теперь живет в самом центре города, в шикарном "сталинском" доме. Мы созвонились, и я пришла со своим шитьем в эту большую трехкомнатную квартиру с высокими потолками - и там и услышала от нее об удивительных переменах в ее жизни. У портнихи была подруга, бойкая разведенка, и эта подруга умудрилась познакомиться с очень завидным женихом. Полковник на пенсии, вдовец, квартира, дача, машина, полковничья пенсия - все при нем. Дети взрослые, живут отдельно. Подруга уже заказала "моей" портнихе два шикарных атласных халата - чтобы выглядеть, как положено полковнице.

И вот, когда удачливая голддиггерша уже считала, что кольцо уже у нее практически на пальце - решила похвастаться добычей перед подругами. Накрыла стол дома, пригласила только парочку, самых близких. Портниха рассказывала, что в тот вечер ей было за столом крайне неуютно - хозяйка дома всячески старалась подчеркнуть близкие отношения с полковником, демонстративно клала руку ему на колено, а тот вроде как стеснялся, старался держать дистанцию, и все поглядывал на гостью. Настолько ей было неловко, что она довольно быстро ушла, сославшись на какие-то дела.

Но полковник оказался смекалистым, взял у своей пассии телефон, сославшись на то, что ему надо починить какую-то одежду, и начал осаду по всем правилам военной науки. Муж-алкоголик на тот момент как раз оказался в больнице, причем надолго, и она не устояла. Впрочем, разводиться она тоже не собиралась, жалея пьющего мужа, как принято у наших женщин - но разрубить ситуацию помог опять-таки случай. Муж неожиданно и невовремя явился домой, отпросившись из больницы домой на выходные. Подробностей разборки я не знаю, но уехала она к полковнику в тот же вечер. Развод и роспись оформляли уже позже, по ходу дела.

"Он мне говорит, ты мне сразу приглянулась, скромная, много не говоришь, не то, что эта... сильно уж она ушлая, я таких не люблю", - рассказывала она мне, закалывая швы булавками. За те полгода, что мы не виделись, она сильно изменилась, исчез какой-то внутренний испуг, как будто она больше не ожидала, что ее могут ударить в любой момент. Вообще, что-то в ней распрямилось и расцвело. Не уверена, что это можно назвать любовью - мне показалось, она была просто благодарна новому мужу за достаток, уважение и покой, которые так неожиданно обрела на пороге пятидесятилетия.

А больше мы не виделись. Наверное, она больше не принимала заказы на дом, не нужно стало.