Страна на пороге больших перемен
«Масштабный политический кризис в России неизбежен». Лекция профессора Валерия Соловья
«С моей точки зрения, масштабный, кардинальный политический кризис в России уже неизбежен. Возможно, он уже начался. Каковы симптомы? Первый — это качественное изменение массового сознания, второй — разрушение пропаганды, третий — кризис персонального лидерства Путина, четвертый — кризис управляемости на всех уровнях, во всех секторах государственной и муниципальной службы. И пятое — попытка транзита системы в турбулентной ситуации». Так, выступая с лекцией в Ельцин Центре, описал текущую внутриполитическую динамику известный политический аналитик, профессор МГИМО Валерий Соловей.
В отличие от многих своих коллег, Валерий Дмитриевич настроен оптимистично: он считает, что через 10-15 лет мы не узнаем свою похорошевшую страну. Правда, при одном неизбежном условии. Предлагаем вашему вниманию основное содержание выступления Валерия Соловья. В конце текста опубликована видеозапись лекции.
«Значительную часть общества настигает ощущение, что ждать уже бессмысленно»
С точки зрения власти, самые безопасные люди — это нищие, те, кто живет в ситуации застойной бедности, по поговорке «не жили хорошо — нечего начинать». Таких в России не меньше трети населения. Так как ничего другого они не видели, против власти протестовать не будут.
Потенциально взрывоопасны те, кто в «нулевые» годы стал жить лучше, новый средний класс, в основном — жители крупных городов. Как кризис повлиял на эту категорию? С 2003 года все идет неплохо, доходы растут, меняются стратегии: вы планируете для себя хорошую жизнь, покупаете квартиру в ипотеку или строите загородный дом, планируете качественное образование для своих детей, а для себя — качественное медицинское обслуживание. Да, вам не нравится коррупция, отсутствие конкуренции и то, что во власти сидят одни и те же люди, но вы рассуждаете рационально: зато мои доходы растут, передо мною открываются новые горизонты…
А с 2014 года все начинает рушиться. И в 2014 году вы воспринимаете это как случайность, роковую ошибку, но в 2016-м вам становится очевидно, что это всерьез, а в 2018-м, когда происходит переназначение правительства Медведева, уже понятно, что это не только всерьез, но и надолго, а может быть, и навсегда.
Что происходит с вами, с вашим сознанием? Вдруг вы видите, что все ваши жизненные планы, стратегии, а главное — будущее ваших детей и ваших внуков идет под откос. Если еще вчера вы были новым средним классом, то сейчас вы новые русские бедные, а в перспективе станете новыми русскими нищими. Сорок процентов населения России берут микрокредиты для покупки продуктов питания, это работающие люди, которые не могут наесться, но опасны не они, а те, кто вкусил лучшей жизни, у кого произошла революция ожиданий, а потом то, на что они надеялись, рассчитывали, пошло под откос.
Вы живете с этим ощущением и понимаете: а какой смысл терпеть? Надо думать о другом. Одна стратегия — покинуть эту страну. Вторая традиционная русская адаптация — «забиться в норку», выживать. Двадцатый век не прошел для нас даром: мы, как животные, чувствуем, что будет хуже и что надо сберегать деньги, ресурсы, силы. Поэтому даже те, у кого сохраняется уровень доходов, сегодня тратят меньше. Третья стратегия: а что терпеть-то, что я выиграю от терпения?
И вот, похоже (это мои ощущения, основанные на социологии), что значительную часть общества настигает ощущение, что ждать уже бессмысленно. В этом отношении очень важным оказался 2018 год, я называю его годом слома массового сознания, перехода в качественно новое состояние.
«Кризис пропаганды в том, что она не имеет отношения к реальным проблемам»
О пропаганде. В Российской Федерации пропаганда одна из лучших в мире по эффективности, но она стала наступать на собственные грабли. Основные темы на нашем телевидении — небратская Украина, кризис в Европе, популисты рвутся к власти, очередной скандал в США. Россия — хорошо если месте на шестом. Но мы-то живем в России, и нас беспокоит не Сирия с Венесуэлой, не трудная судьба Трампа. По социологии, нас в первую очередь беспокоят низкие доходы, безработица, отсутствие качественных здравоохранения и образования. Но мы не видим, чтобы это обсуждали в ток-шоу.
Кризис пропаганды в том, что она не имеет никакого отношения к реальным проблемам реальных людей, живущих в реальной России. Поэтому все больше людей уходят в социальные сети. По своему влиянию соцсети еще не сильнее пропаганды, но уже соизмеримы по числу людей, которые в них включены, а главное — по степени доверия: соцсетям доверяют больше, чем пропаганде.
Власть смотрит на это и делает естественный вывод: если это альтернативная система информирования, то ее нужно взять под контроль. Если не можешь победить — возглавь. Вскоре мы увидим, как во всех пропагандистских СМИ закон об автономном Рунете станут называть «законом о надежном интернете».
«В Российской Федерации пропаганда одна из лучших в мире по эффективности, но она стала наступать на собственные грабли»
Год назад мы слышали: это (блокировка Рунета — прим. ред.) невозможно, не может быть. Нет, технически это возможно. К 2021 году (когда состоятся выборы в Госдуму — прим. ред.) ценой колоссальных финансовых затрат и социальных потерь все будет готово.
Правда есть одна загвоздка. Те, кто дал добро на такую ограничительную стратегию, сами компьютерами и соцсетями не пользуются, потому что это, как они считают, опасно: кто-то может проникнуть, вызнать секреты. Поэтому содержание интернета им дают в распечатке. И хоть у генералов стоят на столах дорогие модели компьютеров и ноутбуков, они не имеют никакого понятия, что значит интернет для современной жизни. Так что я склонен предполагать, что негативные последствия будут значительно превышать все плюсы, на которые они рассчитывают.
«Раздражение перерастает в новое политическое поведение»
Накануне президентских выборов главной эмоцией в отношении Путина была усталость. Люди говорили: мы, конечно, проголосуем за него, но в надежде, что это последний раз. При этом еще были некоторые надежды, хоть и не очень сильные, что, возможно, Владимир Владимирович попытается восстановить контракт: был же раньше договор, что царь защищает народ от злобных бояр, обеспечивает приемлемый уровень жизни. Но сначала царь переназначил то же правительство во главе с Медведевым, и усталость стала перерастать в раздражение.
А потом было объявлено о пенсионной реформе, хотя все мы втайне ждали, что Путин скажет: не нужна нам эта реформа, погорячились. (Она действительно не нужна: страна вполне может обойтись без нее, тем более что продолжительность жизни мужчин в некоторых регионах ниже возраста выхода на пенсию). Нет, назад не отыграли. И раздражение начало перерастать в неприятие и агрессию.
С моей точки зрения, этот процесс развивается быстрее чем мог бы, чем я предполагал. На региональных выборах осенью 2018 года четыре региона прокатывают губернаторов, которых предложил Путин. (Мне говорили, что в реальности таких регионов было восемь, а не четыре, просто в еще четырех удалось эти выборы отыграть). Это означает, что раздражение перерастает в новое политическое поведение.
Я вспоминаю, как было в 1989-м, 1990-м году, при советской власти: за кого угодно, только против коммунистов. Сейчас все голосуют за кого угодно, только против «Единой России». И это еще безобидное политическое поведение: по морде никто не бьет, к погромам не призывают. Вы просто приходите и голосуете против.
«Люди почувствовали то, что подозревали и раньше: что власть смотрит на них как на быдло»
А бывает и не очень мирное политическое поведение. Мы все чаще слышим от чиновников: «Вас здесь не стояло… Вас никто в Афганистан не посылал… Вас никто не просил рожать… Кто вы такие? Шелупонь». Люди почувствовали то, что подозревали и раньше, но что тогда компенсировалось результатами экономического роста: что власть смотрит на них как на быдло, что эта власть чужая, оккупационная, потому что не собирается реализовывать ни один из базовых человеческих интересов и откровенно об этом говорит.
Посмотрим на историю с размещением мусорных полигонов. Есть заключение, не какой-нибудь оппозиции, а «Общероссийского народного фронта», что это приведет к росту в десятки раз раковых заболеваний, болезней дыхания. И дети ваши будут болеть, и внуки. И что? Кто-то подумал, чтобы от этого отказаться, купить другие заводы с более совершенной технологией? Нет: на кону огромные деньги, десятки миллиардов рублей и миллиарды долларов. Мнение людей, которые будут жить рядом с полигонами и этим дышать, вообще не учитывается. Вы просите, жалуетесь, идете в суды — вас не слышат. Как вам реагировать? Какие средства воздействия вам оставили?
Все это вызывает очень сильное напряжение и такие неконвенциональные формы протеста, как недавно в Архангельске, когда несколько тысяч человек вышли на улицы, прошли через оцепление и устроили стихийный митинг. Хорошо еще, что им не попались чиновники, не решились к ним выходить.
«Попытки реализовать конституционную реформу будут вызывать очень сильные реакции»
Итак, мы видим две новые возможности политического поведения: конвенциональный протест, когда мы идем и голосуем, и неконвенциональный: а мы не верим, что можно что-то изменить с помощью голосования, жалоб, петиций, суда, и выходим на улицу. Вопрос в том, когда одно поведение перерастет в другое и перерастет ли вообще.
От чего это зависит? Это продолжает критическим образом зависеть от Путина. Он главный посредник между бюрократией, «элитой» и обществом. Для общества он главный гарант эффективности бюрократии, а для бюрократии, «элит» — человек, который контролирует электорат, общество. И если уровень его электоральной поддержки высок, это означает, что общество не готово выступать, но снижение уровня поддержки — опасный сигнал.
Сейчас реальная поддержка Путина — на уровне 30%.
Если посмотреть различные социологические опросы, например число тех, кто поддерживает закон об ограничении свободы интернета, мы всегда увидим эту цифру — 30%. Это и есть уровень устойчивой, базовой поддержки президента. Этого уже недостаточно, чтобы контролировать общество в целом, и это очень хорошо ощущают бюрократы.
Что касается транзита власти, то все серьезно: есть различные варианты, отбираются кандидаты, готовятся изменения в Конституцию. Предполагалось начать вносить их в 2020 году, поэтому то Володин что-то скажет, то Владимир Соловьев.
Но есть одна, как говорил Борис Ельцин, загогулина: осуществлять конституционные реформы хорошо, когда вы находитесь на вершине могущества и спокойствия, когда у вас в стране превосходно идут экономические дела. Кому-то реформы не понравятся, но в целом люди решат: да бог с ним. Но сейчас все начинает расслаиваться и рваться, как мокрый лист бумаги. Люди, которые причастны к конституционным изменениям, приводили мне такую аналогию: это так же, как заменить прокладку в старой советской квартире. Меняешь прокладку — полетел кран, надо менять трубу, а потом и стена полетела. Нельзя такие вещи делать в ситуации приближающегося, нарастающего кризиса. Поэтому, с моей точки зрения, ничего из того, что задумано, реализовано не будет. Попытки реализовать конституционную реформу будут вызывать очень сильные реакции, гораздо более значительные по сравнению с тем, какими они могли быть несколько лет тому назад.
Менять Конституцию надо было в 2011–2012 годах, еще лучше — в 2008-м. Ушел бы тогда Владимир Владимирович главой Госсовета — что бы мы сейчас о нем говорили? Величайший правитель России, который поднял страну с колен, при котором был порядок. Но в России всегда все делается не в то время, не то и не с теми людьми.
«Чиновника можно арестовать, заменить, но система работает все хуже»
Помимо вождя есть еще и свита, которая этого вождя «играет». Со свитой — тоже серьезные проблемы, которые мы наблюдаем на локальном, региональном уровне. Губернаторский корпус обновился на две трети, пришли, как их называют, «молодые технократы» или бывшие охранники президента. Эффективность управления резко снизилась, это отмечают везде. Потому что замминистра из Москвы или прекрасный охранник необязательно становится хорошим губернатором. Он боится говорить с людьми, с местными чиновниками, а они обводят его вокруг пальца.
Да, у нас страна отчетов, это особенно хорошо знают те, кто работает преподавателями, врачами. У нас все умеют писать отчеты. Но управление и политическое поведение — это работа не с бумагами, а с людьми. Если у вас 5-10 тысяч человек выйдут на площадь, вы что, пошлете на них ОМОН? В 90-е годы не посылали — не боялись выходить к людям и говорить с ними, договаривались и таким образом умудрялись гасить кризисы. Тогда был такой термин: губернаторы-тяжеловесы. Они были тяжеловесами, потому что занимались политикой, а не бумагой, и знали, как работать с людьми.
Далее, многие вещи, которые, казалось бы, должны нести позитивный эффект, в действительности разрушают систему. Взять Дагестан, где началась борьба с коррупцией. Все это приветствовали: замечательно, здорово! Прошел год, многих чиновников сняли, и теперь там нельзя решить ни одного вопроса — ни по землеотводу, ни по канализации и так далее. Не к кому обратиться, система не работает. Оказывается, чиновника можно арестовать, заменить, но система работает все хуже. Это похоже на то, что было при позднем Горбачеве. Тогда и гласность была, и критика, и самокритика, и партийная бюрократия была еще идеологизированной, но в результате она пришла к выводу: а зачем нам все это?
«Сейчас эффект от уголовных дел и посадок значительно выше, чем при Сталине»
Здесь приходит мысль: раз технократизм не очень помогает, снабдим-ка его щепоткой сталинского перца, проведем аресты казнокрадов. У нас на региональном уровне затронули репрессиями 2% чиновников, по сравнению со сталинскими временами сущее вегетарианство. Но в сталинские времена не было нынешней системы коммуникаций, социальных сетей, такого быстрого обмена информацией. Сейчас же эффект от уголовных дел и посадок этих 2% значительно выше, чем при Сталине. И чиновники говорят: зачем работать, если все, что мы делаем, может быть поставлено нам в вину и нас накажут? Лучше просто делать вид, что работаешь, направлять отчеты. И отчетов становится все больше. Вместе с тем я уже не раз слышал: всех не пересажают, а нам надо жить, детям нашим надо жить, подготовимся к тому, что будет дальше.
Вот разговор, который мне пересказал один мой знакомый, владелец патента на очень важное и ценное техническое изобретение, человек крайне состоятельный, добившийся успеха в банковском бизнесе. Полгода назад один человек из тех, кто носят погоны, сказал ему: знаешь, я могу пролоббировать проект и получить деньги из казны. — Замечательно, давай подготовим документы. — Да не нужны все эти твои документы. Получим деньги, поделим и все. — А как же проект? — Ты не понял, здесь начнется такой хаос, что до нас не будет никакого дела.
Очень уж интересным показалось мне это саморазоблачительное признание, потому что исходило от человека, который призван охранять национальные интересы и безопасность. Но теперь все больше дел ФСБ возбуждает по экономическим преступлениям, в отношении бизнесов, чем по защите безопасности страны. Что само по себе тоже симптоматично.
«Актуально создание широких гражданских коалиций»
Что все это значит для всех нас? С одной стороны, мы можем стать жертвами. С другой — открывается шанс для перемен. В истории бывает, что все предопределено, вы не можете выйти за рамки собственной биографии. Так было, например, при Брежневе: было предопределено, куда ты пойдешь учиться, когда получишь квартиру, выслужишь пенсию, 3-4 года будешь копить и купишь машину, «ведро с болтами». А потом пришел Горбачев и — поначалу это казалось фантастикой — все вокруг начало меняться, с 1989 года возникло ощущение, что жизнь не предопределена, так продолжалось до 1993-го, в каком-то смысле будущее приоткрылось в 1996 году, во время знаменитых президентских выборов: думаю, что более конкурентных выборов в нашей истории с тех пор и не было, ситуация тогда была очень напряженной, все висело на волоске.
А потом наступил «порядок», предопределенность. И мы охотно приняли ее, не потому что русские ненавидят демократию, нет, мы такие же, как все. Просто мы решили, что после многих испытаний XX века имеем право пожить поспокойнее и хоть немного получше. Многие осуждали отсутствие выбора, но когда видели цифры своих доходов, говорили: ну и черт с ним.
«Не верьте, когда говорят: русские неспособны. У нас очень много честных людей, много гражданских активистов»
Еще полтора года назад, перед президентскими выборами, нам все еще казалось, что все предопределено. Но сейчас, куда ни приедешь, все говорят, что что-то стало меняться. Существующий порядок вещей заканчивается, и перед нами снова открывается пространство выбора, разных возможностей. Мы будем использовать их по-разному, 99% никак не будут использовать, но всегда остается 1% амбициозных личностей и групп, которые понимают: черт возьми, мы в силах на что-то повлиять, что-то реализовать, и у нас есть шанс. И от того, как поведет себя даже небольшая группа людей, может зависеть очень многое. Для этого надо сделать две вещи: первое — захотеть, второе — сделать шаг.
При этом я не считаю, что сейчас актуально заниматься политикой в партийном формате. Считаю, что актуально создание широких гражданских коалиций, наподобие движения «Демократическая Россия», которое было создано в начале 90-х и где было «всякой твари по паре». В такие коалиции могут вступать любые граждане, организации, партии. Пришло время думать и действовать коллективно. Индивидуальные стратегии хороши в период процветания, когда мы расталкиваем друг друга локтями, а когда вы оказываетесь в социальном аду, а Россия сегодня — это социальный ад, выбраться поодиночке не сможет никто, выбраться можно только всем вместе, вне зависимости от политики, идеологии. У всех нас разные политические взгляды, но то, что нас объединяет, — стремление обеспечить достойную жизнь, сделать ее лучше, гуманнее. Все мы имеем полное право на достойную жизнь в своей стране, на своей земле.
Не верьте, когда говорят: русские неспособны. У нас очень много честных людей, много гражданских активистов, которые занимаются самыми разными проблемами — зоозащитники или защитники прав бездомных и так далее. Они вне политики, но какое это имеет значение? Надо только дать им хотя бы намек, хотя бы какую-то точку кристаллизации, и это запустит цепную реакцию объединения, все начнет быстро меняться и развиваться. И запрос есть, во всех сегментах, со всех сторон. Идея объединения не только назрела, она уже перезрела. В большинстве своем мы приемлемы друг для друга и сможем договориться. Надо только начать делать первые шаги. Лично я готов работать с любыми, с кем есть общие цели. На днях мне написали из «Левого фронта», попросили выступить перед ними. Я говорю: поймите, я человек далеко не левых взглядов, а крайне правых. Мы, говорят, прекрасно это знаем, мы с вами не дискутировать собираемся, мы хотим о коалиции поговорить.
А потом, когда мы достигнем общих целей, охотно расстанемся, коалиция распадется на партии и они будут конкурировать между собой. Должно пройти двое-трое общенациональных выборов, после этого у нас появятся реальные партии, которые сформируют приемлемый парламент. Но опыт объединения и общего действия обеспечит гарантию не-убийства в последующем; люди, которые борются вместе, вряд ли пойдут друг на друга с оружием.
«Вывести Россию на траекторию устойчивого экономического роста можно очень быстро»
Сейчас я испытываю странный оптимизм, я знаю, что мы сможем создать новую республику, и уверен, что это произойдет при нашей с вами жизни. Она (новая республика — прим. ред.) не будет очень демократичной: нельзя быстро построить демократию. Но, во-первых, государство будет более разумным (ведь сейчас у нас дефицит здравого смысла, кругом царит воинствующий идиотизм, Советы по сравнению с происходящим были верхом рациональности). Во-вторых, более гуманным. Мы не расходный материал, у нас с вами по одной жизни, и мы хотим жить сейчас, а не в отдаленном будущем, и точно не ради противостояния с США, тем более что Соединенные Штаты нам противостоять не собираются.
А вывести Россию на траекторию устойчивого экономического роста можно очень быстро.
Мы могли бы жить, может, не как в Германии, но точно не хуже, чем в Чехии. Чем мы хуже других? Ничем.
У нас прекрасная страна, образованные люди, много ресурсов. Все вполне решаемо просто за счет снижения коррупции, уровня административного идиотизма. Да, Россия пройдет через тяжелый кризис, но он не будет таким же тяжелым и длительным, как в 90-е годы. Все решится гораздо быстрее, за 10-15 лет.
Но мы уже потеряли 10 лет. Россия никогда не жила в таких благоприятных условиях: были высокие цены на нефть, у нас не было ни одного врага, мы дружили с Западом и получали ресурсы, технологии. И вдруг вы узнаете, что по уровню жизни вернулись к 2008–2009 годам. У нас взяли и вычеркнули 10 лет. Вот о чем надо думать.
«Попытка, которую мы предпримем, будет последней. Сил на вторую не будет»
(ответы на вопросы аудитории)
О вариантах развития политических процессов
Власть действует очень логично: если ничего не трогать, оно как-то само собой рассосется, а трогать — только если это абсолютно необходимо. Поэтому чиновники делают только то, что от них требуют, лишь бы отчитаться. На самом деле в рамках российской истории это рациональное поведение: вы минимизируете собственные риски, обеспечиваете наибольшие шансы на собственное выживание. Правда, в этом нет солидарности и никакой ответственности за национальный интерес. Поэтому гражданская коалиция должна взять на себя хоть какую-то ответственность.
Все остальные варианты — чисто теоретические. Второго «Крыма» нет и не предвидится. Объединиться с Белоруссией? Но у нас 50% населения не хотят этого объединения, а молодые люди не хотят тотально. Объявить кому-то войну, а потом сдаться, как в израильском анекдоте? Все-таки не наш путь. Репрессии? Да сколько угодно. Сейчас по медийному эффекту репрессии достигли почти сталинского уровня. И что? Это не решило ни одну из проблем.
Репрессии нужны, когда вы добиваетесь, чтобы дрожали одинаково все, от нас с вами до тех, кто наверху. Но главное — чтобы все жили соизмеримо. Людей больше всего угнетает и раздражает несправедливость. Им говорят: переносите лишения. Я-то переношу, но кто-то в это время купается в роскоши. Если терпеть, то давайте терпеть солидарно, это тоже проявление гражданской солидарности. Хотя бы от яхт откажитесь, скажите: я передаю свою яхту российскому военно-морскому флоту, теперь ему не нужен новый эсминец. Но Путин яхты не отберет, он будет ждать.
О спасении власти путем развязывания войны
Угроза глобальной войны хороша, пока вы ее не используете. Когда вы начинаете ее использовать, уже все равно, что будет с вашей властью. Как сказал мне американский полковник, очень спокойно, безэмоционально: да, мы знаем — кто нападет первым, умрет вторым. В большой войне не заинтересован никто. Правда, могут вырасти риски из-за отсутствия системных контактов, какой-то случайной ошибки, причем ошибки политиков, а не военных. Военные между собой прекрасно договариваются: наши ездят в НАТО, встречаются на нейтральных полях, прекрасно общаются, пьют водку и виски. Потом приезжают: у них такие системы! Нам нужно перевооружаться! Срочно нужны бюджеты! Но при этом реально воевать не хочет никто, потому что знают, чем это чревато. Так что не стоит воспринимать пропаганду за реальность.
«Военные между собой прекрасно договариваются: наши ездят в НАТО, встречаются на нейтральных полях, прекрасно общаются, пьют водку и виски»
Да и наши люди, хоть и гордятся внешней политикой, раз внутренняя — дрянь, как только их спрашиваешь: а как насчет войны? готовы ли вы жертвовать чем-то ради помощи Сирии, Венесуэле, Судану, африканским братьям? — отвечают: нет. Особенно не готовы в провинции, и особенно женщины. Женщины уже поголовно не готовы, им поголовно не нравится эта внешняя политика. Потому что женщины рожают и воспитывают мальчиков — не для того, чтобы те становились «пушечным мясом», и потому что не мужчины, а женщины формируют семейные бюджеты. Гордятся внешней политикой только мужчины, живущие в больших городах, и то не все. Влияние внешней политики хорошо работало с 2014 по 2017 год, сейчас его не стоит преувеличивать. Мы как нормальные люди больше интересуемся внутренней политикой. Поэтому не думаю, что удастся успешно использовать внешнеполитические «громоотводы», компенсаторы.
О готовности власти к кровопролитию
В том, что эти люди морально готовы залить страну кровью, нет никаких сомнений. Вопрос в том, что когда генерал отдает приказ использовать дубинки против демонстрантов, если их 5 тысяч — легко, 15 тысяч — опыт есть, 50 тысяч — уже возникают сомнения, может не хватить сил. Если из этих 50 тысяч окажется 2-3 тысячи футбольных болельщиков, а они там непременно окажутся, подчиненные скажут генералу: иди разгоняй сам. В декабре 2010 года, когда болельщики «Спартака» вышли на Манежную площадь, именно это и происходило. Из Кремля приказывали, а им отвечали: идите попробуйте сами.
Будет ли отдан приказ открыть огонь на поражение? Охотно допускаю — да. Только кто его будет выполнять? Генерал отдал приказ полковнику, а передаст ли его полковник, когда ситуация критическая и он понимает, что все колеблется, причем находясь под прицелом сотен камер? Все стоят и снимают. А куда спрячутся его подчиненные?
«Будет ли отдан приказ открыть огонь на поражение? Охотно допускаю, да. Только кто его будет выполнять?»
Есть сдерживающая сила страха, которую не стоит недооценивать. Они сами безумно боятся, потому что есть предел, дальше которого никто не пойдет. Не то что кто-то перейдет на сторону народа, просто никто не будет выполнять приказы. Близко к этому было в августе 91-го: танки-то вывели, но открыть огонь уже никто не решился. А ведь тогда еще была сильна идеология, присягу давали. Да и страна была посильнее этой.
Сегодня на месте идеологии — деньги. Но сможете ли вы воспользоваться своими деньгами, когда будете в бегах и вас будут разыскивать судебные инстанции всего мира, чтобы предать Гаагскому трибуналу за преступления против человечности? Сможете ли вы наслаждаться этими деньгами? Нет, не сможете.
А международная практика показывает: с войны в Югославии прошло 25 лет, но до сих пор находят, препровождают в Гаагу и судят, и «дают срока огромные». Поэтому не стоит преувеличивать этот риск: другая эпоха и люди другие. К тому же у полицейских те же самые проблемы, что и у нас с вами.
О будущем сегодняшней «элиты»
Я вижу так, что после неизбежного политического кризиса установится новая власть. Я не могу сказать, кто будут эти люди. У нас богатый негативный опыт, это очень важно, важнее опыта позитивного. Мы прошли 90-е годы, потом был массовый запрос на просвещенный авторитаризм. Мы узнали, что такое просвещенный авторитаризм в России. С моей точки зрения, больше ни один силовик не имеет шансов стать здесь президентом, потому что теперь все знают их потенциал. Исходя из этого у нас нет другого пути, кроме как договариваться и выдвигать [другую кандидатуру]. Что получится? Надеюсь, что будет получаться все лучше.
Что касается нынешней «элиты», то есть доминирующая группа, которая является главной опорой существующего порядка, этих людей не так уж много, 2-3 дюжины. Наверное, им будет несладко. Но нет смысла воевать со всеми, со многими проще договориться. И это вполне реально. Многие из тех, кого называют олигархами и кто является таковыми, даже самые одиозные из них, готовы заключить соглашение с обществом, выплатить компенсацию за приватизацию. При этом они говорят: не хотим, чтобы эти средства шли в госказну, иначе они пропадут, пусть будут специальные целевые фонды под общественным контролем, например для лечения детей.
«Что касается нынешней „элиты“, то есть доминирующая группа, которая является главной опорой существующего порядка, этих людей не так уж много»
Россия не настолько сильная страна, чтобы пускаться в риск гражданской войны, нам надо будет договариваться, и я не сомневаюсь в этой способности наших людей. Во время проведения чемпионата мира по футболу они искренне веселились, без всякой полиции, никто ни на кого не бросался, никто никого не бил. Оказалось, наши люди вполне владеют навыками социального самоконтроля, самоорганизации. Мы достигли очень высокого уровня зрелости. Просто власть паразитирует на внушении, что мы дети и без нее поубиваем друг друга. Нет, это не так. Мы прошли 90-е годы без гражданской войны, хотя были на грани. А сейчас ее точно не будет. Мы сможем договориться, у меня нет в этом никаких сомнений.
Кто-то спросит: а как же силовики, чекисты, ведь они будут защищаться? А в августе 91-го они защищались? Где все они были, когда нужно было защищать памятник Дзержинскому [на Лубянке], великий Советский Союз — то, что они клялись защищать. А сейчас они будут защищать только собственное состояние. А состояния защищаются индивидуально, а не коллективно. Для коллективной защиты нужна идеология. И то они скажут: возьмите вот этих, они виноватее всех, а мы всегда были на вашей стороне.
В точке кризиса люди, которые были на вершине власти, начинают конкурировать за то, ко первым протянет руку народу. Мы с удивлением обнаружим, что Владимир Соловьев, Дмитрий Киселев и прочие подобные «всегда были против», их заставляли под дулом автомата. Так происходило во многих странах, Россия ничуть не исключение.
Я уже сказал, что устойчивая поддержка Путина — 30%, это очень много. Но если возникнет угроза, кто из них выйдет на площадь его защищать? Никто. Кавказцы? Кавказцы выйдут защищать московские ювелирные магазины и банки, на 3-4 дня, которых хватит для защиты. После этого они будут защищать свои родные очаги.
О люстрации
В каких-то пределах люстрацию придется осуществлять. Кому-то придется уйти, это будет лучше для всех, и для них тоже. Я бы попробовал начать в 2-3 регионах и посмотрел бы, как это работает.
В тотальной замене нуждается судейский корпус, правовая система должна быть, безусловно, почищена. И это можно сделать.
Я беседовал с профессионалами, они считают: назначить студентов-выпускников юрфака и система будет работать лучше. Если вам хочется, назовите это люстрацией, я бы назвал повышением эффективности.
Кроме того, есть такое понятие, как добровольная амнистия, когда человек, служивший в силовых структурах, по своей воле подписывается, что он невиновен в преступлениях против человечности, декларирует свое состояние и готов платить с него подоходный налог, скажем, как на Западе — 30%. Пусть живет, единственное — он не будет иметь права занимать должность на госслужбе.
Если же мы задумываемся о том, чтобы наказать всех, то это превратится в любимое российское занятие: наказание невиновных, награждение непричастных. Подавляющее большинство нашего чиновного аппарата — это люди, которые не брали взяток, может, потому что они не могут, но точно их не брали. Они пытаются выполнять свою работу и ругаются из-за бессмысленности тех глупостей, которые им поручают. Они должны быть освобождены от многих функций и дальше нормально работать.
В начале нулевых годов у нас под контролем государства находилось 20-30% бизнеса, сейчас 70%. А зачем? У государства есть много избыточных функций, давайте его от них освободим. У нас есть местное самоуправление, давайте передадим туда.
Мы можем опередить весь мир в создании современной бюрократии, если будем создавать цифровое государство. Россия — огромная страна, и этот путь, когда многие вопросы решаются по интернету, может оказаться крайне эффективным. Тем самым мы наконец-то решим вековую русскую задачу — сократить число чиновников.
О политических предпочтениях россиян
Есть ощущение, что большинство — это сторонники центристских взглядов и подходов, нормальные люди, которые избегают крайностей и хотят возможности спокойно жить, честно зарабатывать и на свою зарплату кормить семью. Ведь у нас двое работающих не могут прокормить себя и ребенка, это позор. Сторонников отчетливых форм либерализма — 15-20%, до 15% — националистов, левых тоже немного.
Я не считаю, что Россия — левая страна, это колоссальное заблуждение, и не верю в левый реванш, по-моему, им пугают. Россия была левой в 90-е годы, когда голосовали за Зюганова. И сегодня есть те, кто проклинает богатых, но вопрос в том, кто из них в решающий час выйдет на площадь и кто пойдет на выборы.
Сейчас по своим стихийным взглядам Россия, пожалуй, самая правая страна Европы. С чего вы начинаете строительство дома? Не с фундамента, а с забора. Мы отгораживаемся, мы сугубые индивидуалисты. Люди хотят хорошо жить, развиваться и зарабатывать. И как только им обеспечат хотя бы незначительное, но заметное улучшение жизни, они скажут: вот те, кого мы будем поддерживать. Им все равно, как это будет называться: либертарианство, социал-демократия…
Но здесь не будет социал-демократии: если вы хотите запустить экономический механизм, чтобы развиваться сверхбыстро (а это возможно), нужна либеральная экономическая политика. Социал-демократия — это когда выросло богатство и есть с чего распределять. А сейчас мы распределяем с бедности, с нищеты. Размазываем настолько тонким слоем, что приходится слизывать. Те социальные программы, которые анонсировала власть, — это только чтобы люди с голоду не умерли.
Об эмиграции
У власти есть негласная политика: не мешайте выезжать, пусть самые беспокойные уедут. Но дело в том, что, во-первых, власть сама порождает беспокойных, каждым своим жестом, и их уже гораздо больше тех, кто предпочитает уехать. Во-вторых, есть такие, как я, которые говорят: а почему я должен покидать свою страну? Я считаю, что моя миссия в другом: я должен сделать так, чтобы жизнь здесь стала достойной наших людей, они этого заслуживают. И таких, как я, очень много.
Получается по Толстому: если злые объединяются, чтобы творить зло, почему же не объединиться добрым? Мы разделены, это результат советской политики, которая выбивала из наших людей все навыки самоорганизации и коллективного действия. И сегодня делается все, чтобы внушить людям неуверенность и страх. Но власть сама постоянно боится, сама живет с ощущением нарастающего страха. Сильная власть не нуждается в том, чтобы вводить «надежный интернет» или «закон об оскорблении».
Об оппозиции
Колоссальная проблема российской оппозиции в том, что она не может предложить зрелой стратегии, приемлемой не для отдельной группы, возрастной или политической, не для тех, кто кричит «долой кровавую гэбню!» и забрасывает кроссовками, а стратегию для большинства общества. У меня это вызывает чувство глубокого разочарования, ведь эти люди гордятся своим интеллектуальным превосходством по отношению к власти. Где это ваше превосходство? Продемонстрируйте, предложите хоть что-нибудь. В этом проблема, и эту стратегию надо вырабатывать. Это не так уж сложно, это лежит на поверхности.
Во многих странах была взята на вооружение стратегия гражданского неповиновения. Пример: нам не нравится телевидение, мы его не смотрим, почему же, казалось бы, неглупые, честные люди тем не менее ходят туда и продолжают выступать? Давайте призовем их к бойкоту. Не надо ходить на такое телевидение. Если эти люди проявят солидарность и элементарный здравый смысл, заявят, что не будут ходить туда, не станут выступать там, как «болваны в польском преферансе», «мальчики для битья», что-то начнет сдвигаться.
«Колоссальная проблема российской оппозиции в том, что она не может предложить зрелой стратегии»
При этом стратегия должна быть инициативной. Что мы до сих пор обсуждаем: муниципальный фильтр, пустят на выборы или не пустят. Это означает, что вы ходите в «меловом круге», который начертила вам власть, и не решаетесь выйти за него. Попробуйте сами что-нибудь сделать, чтобы власть начала задумываться. Это вопрос интеллектуальной зрелости. Но я думаю, что это тоже возможно, не архисложно.
Все страны, которые добивались быстрого экономического роста — европейские, азиатские, — использовали, в разных последовательностях и комбинациях, но один и тот же набор средств. Даже ничего выдумывать не надо, все уже придумано. Надеюсь, что и использовать удастся.
И не такие страны менялись. Я всегда привожу в пример Грузию. Те, кто жил в советское время, помнит, что Грузия и коррупция были синонимами. А Саакашвили взял и справился. Коррупцией была пропитана вся социальная ткань, и говорили: без коррупции нельзя, Грузия рухнет. Не рухнула. И Италия не рухнула. Значит, можем и мы, и не хуже, наверное, даже лучше.
О новой элите
Попытка, которую мы с вами предпримем, будет последней. Сил на вторую уже не будет. Поэтому мы должны сделать все, чтобы она получилась.
В решающие моменты истории выбор и старт новой исторической траектории зависит от небольшой группы людей. Все начинается с их желания изменить свою страну, судьбу нации и свою собственную, даже с их тщеславия, со стремления войти в учебники истории и с их способности двигаться последовательно. Так в свое время поступил Борис Ельцин. Он обладал двумя качествами, которыми с тех пор не обладает ни один российский политик: это настоящая воля к власти и гениальная политическая интуиция. Воля к власти означает способность рисковать — не другими (у нас легко рискуют другими), а собой.
У нас есть [необходимые] люди: те, кто добился ощутимого успеха в 90-е и «нулевые», выросло молодое поколение. Это авангард общества, маленький мотор, который может запустить большую Россию. И таких людей немало. В России 147 миллионов. Неужели мы не найдем ста человек? Не верю. Найдем — и сто, и двести, и триста.
«У нас есть [необходимые] люди: те, кто добился ощутимого успеха в 90-е и „нулевые“, выросло молодое поколение»
Да, мы совершим новые ошибки. Но дайте нам их совершить. Не сразу по всей России. У нас уже есть регионы, которые готовы самоуправляться, есть регионы, которые не вполне готовы. Видимо, нужен дифференцированный подход. Но не надо нас «защищать»: мы лучше знаем и все сделаем за вас, и сделаем лучше. Мы вышли из ясельного возраста. И нам придется нести ответственность за последствия своих решений, в том числе ошибок (чего в России не очень хотят). Но в этом и есть акт формирования новой элиты — когда люди выйдут и скажут: мы приняли эти решения, мы несем за них ответственность перед вами и историей.
И если хорошие люди и их последователи продержатся у власти 10-15 лет, вырастет новое поколение и произойдет институционализация новой траектория развития. Мы получим совершенно новую страну. И сможем сказать: мы стояли у истоков, принимали участие и можем этим гордиться. А если не примем, тогда нечего спрашивать с этих людей. Мне кажется, мы уже готовы к этому шагу — взять на себя ответственность, призвать к ответственности.
https://www.znak.com/2019-04-19/masshta ... ya_solovyaКакой Сталин вам нравится больше, или в чем ошибки социологов
Десять тезисов о любви к «вождю народов»
Политический вред от этих вопросов, по мнению профессора ШАИНКИ Григория Юдина, состоит в том, что они полностью повторяют мировоззрение нынешних российских властей. Они навязывают всем нам выбор между «развитием страны» и «человеческой жизнью» - как будто этот выбор действительно существует. Именно так смотрят на жизнь в российских элитах. Однако основная претензия к Левада-центру состоит в том, что, будучи финансово независимым от властей, он полностью зависим от них интеллектуально и идеологически.
Поскольку разговор об опросе Левада-Центра о Сталине не утихает уже несколько дней, имеет смысл кое-что пояснить.
Всем, кто занимается опросами, хорошо известно, что как спросишь, такой ответ и получишь. Нет, это не всё равно, как спрашивать «об одном и том же», потому что никакого «одного и того же» не существует, на самом деле разные вопросы измеряют совершенно разные вещи. Методология социологического исследования – большая дисциплина, которую на соответствующих факультетах изучают несколько лет, не на первом году обучения, и не все справляются. Идея о том, что «каждому понятно, как задать вопрос», настолько же идиотская, как идея о том, что каждому понятно, как вырезать аппендикс. Конструировать работающий вопрос – это профессиональный навык, который встроен в общую систему профессионального знания, и бесконечная история с вопросами про Сталина это подтверждает. Существует несколько правил формулировки вопроса, которые нельзя нарушать. Заданный Левада-центром вопрос «КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ОПРАВДАНЫ ЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЖЕРТВЫ, КОТОРЫЕ ПОНЕС СОВЕТСКИЙ НАРОД В СТАЛИНСКУЮ ЭПОХУ, ВЕЛИКИМИ ЦЕЛЯМИ И РЕЗУЛЬТАТАМИ, КОТОРЫЕ БЫЛИ ДОСТИГНУТЫ В КРАТЧАЙШИЙ СРОК?», безграмотен, потому что нарушает три правила для вопросов в массовых опросах.
Правило 1: Шкала ответов всегда должна быть симметричной. Главная ошибка кроется не в вопросе, а в ответе (из-за чего на неё мало кто обратил внимание). В этом вопросе Левада-центр дал три варианта, два из которых являются формами ответа «Да, оправданы» («определённо да» и «в какой-то мере да»), и только один – ответом «Нет, не оправданы» («нет, их ничем нельзя оправдать»). Так делать никогда нельзя, это подталкивает респондента к ответу и смещает шкалу. То, что ранее люди преимущественно выбирали единственный ответ «Нет» против двух ответов «Да», говорит об очень сильной нормативности этого ответа. Как сформулировать корректно? Например, включить вариант «Трудно сказать» в качестве средней позиции (не путать с «Затрудняюсь ответить»!). И – сенсационная гипотеза – если бы этот вариант существовал, в него свалилось бы до 40% респондентов. О том, почему я так думаю, чуть ниже.
Правило 2: Вопрос должен измерять только один параметр: в нём не может быть больше одного основания. Что, если я не согласен с тем, что в сталинскую эпоху были достигнуты великие цели и результаты? С тем, что они были достигнуты в кратчайший срок? Если я считаю, что великие результаты достигали одни, а жертвы приносили другие? Если я не в курсе, что были какие-то особые жертвы (такие люди тоже есть в большом количестве)? Этот вопрос содержит с десяток вопросов, и чтобы респондент понял его так же, как исследователь, у них должно быть абсолютно одинаковое мировоззрение. Это, разумеется, не так.
Правило 3: Вопрос должен быть абсолютно однозначен и ясен для респондента. В данном случае вопрос сформулирован громоздко и содержит в себе несколько неоднозначных слов. Домохозяйка, наскоро отвечающая интервьюеру на пороге квартиры – это не профессор истории, она не обязана разбираться во всех тонкостях отечественной истории. Например, совершенно непонятно, о каких жертвах идёт речь. О жертвах войны? Жертвах репрессий? Мы вообще проверили, различают ли респонденты эти вещи, как они соотносятся для них?
Собственно, коллеги из ЛЦ неслучайно сами признают, что им этот вопрос не нравится. Они это сообщили после возмущения специалистов. И тут начали открываться удивительные вещи. Оказывается, с этим вопросом проводился эксперимент. Часть респондентов получила вопрос в формулировке «КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ОПРАВДАНЫ ЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЖЕРТВЫ, КОТОРЫЕ ПОНЕС СОВЕТСКИЙ НАРОД В СТАЛИНСКУЮ ЭПОХУ?» Распределение ответов оказалось сходным, и был сделан вывод, что старая формулировка работает хорошо. Эксперимент имеет явные проблемы с внутренней валидностью. Если в предыдущей формулировке по интонации ещё можно было догадаться, что речь идёт о «цене репрессий», то в этой вопрос просто теряет смысл. В сталинскую эпоху 27 миллионов советских людей погибло на войне. Как можно сказать, оправдано это или нет? Конечно, агрессия нацистов, которая привела к гибели людей, ничем не может быть оправдана. И конечно, раз эти люди принесли стране победу, их гибель в каком-то смысле оправдана. Эти варианты ничем не противоречат друг к другу. Как правильно отмечает Иван Бабицкий, если бы люди не начали возмущаться формулировкой вопроса, мы бы, видимо, так никогда и не узнали, что 1638 опрошенных на самом деле получали два совершенно разных вопроса. И из того, что проценты ответов на эти вопросы совпали, делается странный вывод, что разницы в формулировке нет и можно вообще не сообщать аудитории, что половина респондентов отвечала на другой вопрос.
Проблема, на самом деле, не в методологии, а в идеологии. Левада-центр не может не видеть этих возражений – там работают квалифицированные коллеги, которые прекрасно понимают, что вопрос надо просто выкинуть. Однако они не могут справиться с желанием провести со своими респондентами «тест Сталина», чтобы вывести на свет их тоталитарную сущность, обнаружить жуткий Народ-Сталин. Потому что в ЛЦ смотрят на мир через призму довольно странной и противоречивой схемы «человека советского». Смысл этой схемы, грубо говоря, в том, что в России был, есть и будет тоталитаризм, ничего другого тут быть не может, за исключением коротких перерывов. Эта схема плоха тем, что пользуется теми представлениями о стране, которые выработало поколение Юрия Левады, и накладывает их на совершенно иные исторические обстоятельства. Она живёт прошлым и не даёт в упор заметить, что мы живём в совершенно другом политическом режиме, с совершенно другими проблемами и вызовами – хотя для этого достаточно выглянуть в окно. Неудивительно, что поколение диссидентов инстинктивно выбирает тот способ отношения к государству, который помогал ему выжить полвека назад. Удивительно, что это удаётся выдавать за «социологию».
Политический вред от этих вопросов состоит в том, что они полностью повторяют мировоззрение нынешних российских реакционных властей. Они навязывают всем нам выбор между «развитием страны» и «человеческой жизнью» - как будто этот выбор действительно существует. Именно так смотрят на жизнь в российских элитах, и это раз за разом повторяет Левада-центр. Смелости его команды в условиях мощного пресса необходимо воздать должное. Однако основная претензия к Левада-центру состоит в том, что, будучи финансово независимым от властей, он полностью зависим от них интеллектуально и идеологически.
Занятный аргумент, который прозвучал в последние дни, состоит в том, что «какая разница, что там опросы показывают – неужели без опросов не видно всенародной любви к Сталину?» Левада-центр к этому добавляет, что у нас, мол, и другие вопросы есть, и там тоже сплошной Сталин по всем фронтам. Так вот, нет, ничего такого без опросов не видно. Видно, что образ Сталина активно используется госпропагандой, которая эксплуатирует тот общеизвестный факт, что слово «Сталин» ассоциируется со словом «порядок». Большинство сталинских мероприятий инициируется и финансово поддерживается сверху, структуры Мединского тут стараются. При этом в последние годы вообще наблюдается рост числа низовых памятников и инициатив (это то, что мы фиксируем в своих исследованиях как подъём «второй памяти», негосударственной) – из них Сталину посвящена ничтожная часть, просто на них всегда обращают внимание. Опросы в России обычно замеряют умение респондентов повторять вчерашнюю пропаганду, и со Сталиным это особенно очевидно.
Ладно, с опросами всё ясно – а как, в конце концов, обстоит дело собственно с памятью о Сталине? Сложно и неоднозначно. В последнее время в российской исторической памяти происходит целый ряд любопытных сдвигов. Если говорить о тенденциях, то главное – это усталость от исторических войн. За последние тридцать лет мы пережили несколько резких движений маятника – от полного отрицания советского прошлого до возведения его в культ. Они не дали никакого успокоения – всегда есть вторая сторона, у которой своя убедительная правда. Поэтому люди устают от этого и всё чаще склонны занимать примирительную позицию – «давайте помнить и то, и это»; «это часть нашей истории, её нужно уважать». Дарья Хлевнюк называет это «нейтральной историей». Это полностью относится и к Сталину. Если завтра выключить облучатель, то отношение к Сталину стабилизируется на взвешенном уровне «мы выиграли войну и изменили страну, но по разным причинам погибло множество людей». Любой опрос, который прижимает респондента к стенке («да или нет?»), обречён упустить эту тенденцию. Поэтому меня не удивляет, что доминирующие оценки в опросах ЛЦ по Сталину – «безразлично» и «с уважением». Надо просто понимать, что за ними стоит.
Собственно, социология тем и отличается от опросов общественного мнения, что задаёт вопрос о том, что значит та или иная речевая реакция данного человека на данный вопрос в данных обстоятельствах. В каждом из нас нет встроенного «уровня любви к Сталину», который можно было бы измерить. «Любовь к Сталину» не существует отдельно от опросов об этой любви, которые постоянно попадают в одну и ту же болевую точку. Дело в том, что трудно сказать, есть ли в России любовь к Сталину – но зато совершенно точно есть люди, которые очень хотят верить, что в России есть любовь к Сталину. Так им проще жить.
https://newizv.ru/article/general/19-04 ... otsiologovНет успехов? Можем нарисовать
Уточненные итоги 2018-го и первые плоды 2019-го не дают никаких поводов для хвастовства. Но волна бахвальства поднимается все выше.
Последние несколько дней стали по совпадению временем официального прощания с ушедшим годом и старта начальственных размышлений над тем, чего ждать в нынешнем. Премьер Медведев доложил думским депутатам «о результатах работы в 2018 году». Росстат отрапортовал о первом квартале 2019-го, а Министерство экономразвития поделилось своими мыслями о том, как у нас в эти месяцы идут дела.
Приятно видеть, что наше руководство не унывает: чем меньше успехов, тем оно бодрее. Злопыхатель сказал бы, что такой оптимизм приобретает немножко гротескные формы. Но мы если уж беремся что-то критиковать, то делаем это конструктивно и в предельно необидных формах.
Возьмем, к примеру, способ, выбранный Дмитрием Медведевым для изложения прошлогодних итогов: «Задачи 2018 года, безусловно, особенные — по масштабу и глубине преобразований, которые нам предстоит совершить. И что у нас для этого есть? У нас есть девять национальных целей развития, которые президент поставил в своем майском указе. У нас есть 12 национальных проектов…»
В сущности, отлично сказано. То, что о 2018-м говорится так, будто он еще впереди, только кажется неувязкой. Замена отчета раздумиями философского характера и мечтаниями о будущем очень удобна, когда не хочется говорить о неприятном.
«Еще несколько десятилетий назад получение любой квартиры, многие это помнят, было абсолютно запредельным счастьем, которое затмевало все остальное. Но сейчас людям важно не только в каком доме они живут. Выходя из подъезда, каждый хочет видеть красивый зеленый двор, иметь удобный подъезд, выезд. И конечно, чтобы были рядом магазины, поликлиники, школы и детские сады…»
Надо сказать, что «несколько десятилетий назад», примерно тогда, когда премьер был маленьким, застройка советских городов производилась микрорайонами. В СССР, как сообщает общедоступный справочник, «непременными атрибутами микрорайона были следующие учреждения культурно-бытового обслуживания: детские сады, школы, столовые, магазины…»
Конечно, мы не станем к этому придираться. Тем более что во время рассказа о нынешнем нашем жилищном строительстве глава кабинета провозгласил подлинную статистическую революцию: «Было введено в эксплуатацию (в 2018-м — С. Ш.) свыше 1 млн квартир. Это 75,7 млн кв. м. Введено также (на это надо обращать внимание, потому что из статистики это иногда исчезает, мы считаем только квартиры) 230 тыс. индивидуальных жилых домов общей площадью 32 млн кв. м…»
По-моему, эти слова трудно понять иначе, чем указание на то, что общая площадь построенного жилья составила в прошлом году 117,7 млн кв. м (75,7 + 32). Иначе говоря, предписание майского указа (довести в 2024-м сдачу жилья до 120 млн кв. м), в сущности, уже выполнено.
Обратимся, однако, к Росстату — и выясним: из статистики «исчезает» не все, что кому-то хотелось бы. Откроем документ под названием «Аналитическая записка „О жилищном строительстве в Российской Федерации в 2017 г (обновлено 21.06.2018 г.)“». И что мы видим? Таблицу, в которой приведена величина «общей площади жилых помещений», введенных в 2017-м (79,2 млн кв. м), и там же в отдельном столбце: «из общего объема — введено индивидуальными застройщиками»: 33 млн кв. м, или, как указано в этой же таблице 41,6% «от общего ввода жилья».
То есть, если мы поверим госстатистике, то, во-первых, дома, возведенные индивидуальными застройщиками, — это лишь составная часть всего сооруженного в стране жилья, а во-вторых, в 2018-м по сравнению с 2017-м уменьшился ввод как жилья в целом (с 79,2 до 75,7 млн кв. м), так, в том числе, и жилья индивидуального (с 33 до 32 млн кв. м).
Не спрашивайте, как из этого казуса будут выходить статистическое ведомство и высокопоставленный докладчик. Подозреваю, что никак. Просто замнут.
В любом случае на этом ярком фоне другие успехи, изложенные Медведевым, как-то тускнеют. Не во всем достигнут тот полет воображения, который нужен. Вот, скажем, признание наличия 19 млн бедняков, перечисление несметного множества новейших благодеяний, льгот и госрасходов, нацеленных на уменьшение их проблем, и вывод, что в результате число бедных сократилось всего лишь на 0,4 млн.
Тут явно какая-то погрешность методики счета. Ее (методику) просто надо как следует исправить, и бедность в нашей стране навсегда уйдет в прошлое.
Впрочем, не будем преувеличивать простоту статистических манипуляций. Уж сколько ругали Росстат за нежелание увидеть рост уровня жизни народа, такой очевидный высшему нашему начальству. Чуть ли не душили этих бестолковых статистиков в прямом эфире. Статведомство одумалось, переделало свою методику и выявило в 2018-м пусть и микроскопический (на 0,1%), но рост «реальных располагаемых доходов населения» взамен вычисленного им же до этого небольшого спада.
Однако настал 2019-й, и новая методика тоже оказалась не на высоте: упомянутые реальные доходы в первом квартале нынешнего года снизились на 2,3% по сравнению с январем — мартом 2018-го (и на 0,9% по сравнению с первым кварталом 2017-го). Да и в целом отыскание успехов стало в нынешнем году еще более хлопотным занятием, чем в прошлом.
Впрочем, ничего страшного в этом нет. Вот свежайший доклад Министерства экономического развития, адресованный, в отличие от медведевского, не широким массам депутатов и телезрителей, а высшему руководству. Поэтому стилистика не романтическая, а деловая, но зато интонации, кажется, еще бодрее. Видимо, это стандарт, соблюдение которого является обязательным.
Вы только прочувствуйте эти подтексты («ни одного печального сюрприза, как мы говорили, так все и идет»): «Рост ВВП в 1 квартале 2019-го ожидаемо замедлился до 0,8% (год к году)… Рост промышленного производства замедлился в марте до 1,2% (год к году)… Объем строительных работ третий месяц подряд демонстрирует околонулевую динамику в годовом выражении… Замедление роста (реальных заработных плат — С.Ш.) связано как с ускорением инфляции, так и с нормализацией внутригодовой динамики номинальных заработных плат…»
Экономика еще сильнее тормозит? Да, тормозит — и это приятно видеть, ведь сбылись наши прогнозы. Зарплаты не растут? Так это же нормализация! В том смысле, что в начале прошлого года к выборам спешно выполняли майские указы, а вот сейчас ненормальностей нет. Эта аналитика полна скрытого юмора, надо лишь читать внимательно.
Люди, стоящие у руля, всегда в хорошем настроении, что бы ни происходило. Так и видишь этот обмен широкими улыбками.
http://www.rosbalt.ru/blogs/2019/04/19/1777020.htmlУглеводородина: невошедшее. ФОТО
Чем отапливаются жители газовой сверхдержавы
https://www.novayagazeta.ru/articles/20 ... dshee-fotoС 1 января 2020 года подземная вода станет платной для садовых и дачных товариществ. Об этом сообщают российские СМИ. Без получения платной лицензии людям нельзя будет пользоваться подземными водами в своих целях. Несоблюдение закона влечет за собой административный штраф: для граждан до 5 тыс.руб., должностных лиц - до 50 тысяч рублей, юридических - до 1 милиона рублей.
https://potsreotizm.livejournal.com/9310383.htmlЗакон, разрешающий сбор валежника, не так прост
Если ты не сфотографировал валежник, не приехал в «Главное управление лесами» на утверждение, не съездил с лесником на место для определения участка сбора – то ты нелегальный сборщик и тебе грозит штраф и срок до 8 лет — Такие правила установлены для жителей Челябинской обл (в каждой области свои правила сбора).
https://twitter.com/zgldz/status/1118066870047903744Я, кстати, провел среди "глубинного народа" две недели, неделю в Барнауле и неделю в Новосибирске. Как не странно, был весьма тепло принят бывшими коллегами и однокашниками, а уж среди женщин так вообще произвел ажиотаж
.
Так вот, граждане россияне, вы стали ближе к Африке на еще добрый десяток шагов. И "глубинный народ" это вполне осознаёт.
http://waronline.org/fora/index.php?thr ... page-10776